Why so serious? (СИ)

Одри толкнула последнюю дверь и — слава богам, открыто! — выскочила на улицу. Парковка, мусорные баки, и из-за поворота с визгом колёс выскочил микроавтобус и резко вырулил наперерез. Одри бы смогла, наверное, успеть добежать до забора и перелезть через него, но планы рушились, как карточный домик. Когда она толкнула дверь, выскочила на улицу, навстречу ей уже шёл Джокер, тот самый, которого Одри любила разглядывать в утренних газетах. Не торопясь, чуть покачивая головой и ухмыляясь. Глаза так и горели от предвкушения, в них читалось: «Никуда ты не денешься».

— Здравствуй, красавица!

Одри попятилась, глядя на Джокера: их разделяли всего несколько метров, но ведь попытка не пытка, Одри бы и рада была метнуться в сторону, к забору, но её больно схватил за локоть один из головорезов в маске клоуна.

А Джокер на ходу поправлял волосы и ни на миг не сводил с Одри глаз.

Море явно откладывалось на неопределённый срок.

— Неве-ежливо вот так убегать, не попрощавшись. Где твои мане-еры?

— Отпустите меня! Или…

— Или что? Пожалуешься на меня па-апо-очке? — последнее слово Джокер прорычал.

«Отпустите!» — Одри извернулась и укусила негодяя, слишком больно сжимавшего её руку. И секунды хватило, чтобы он разжал пальцы и дал сдачи, отвесив Одри звонкую пощёчину. На мгновение всё вокруг вспыхнуло, заискрилось, словно сотни огней праздничных фейерверков выстрелили в небо, но так же быстро всё померкло. Щека горела. Одри приложила ладонь, удивляясь, отчего же она не ощущает тот жар.

— Э-эй! Мы же негодяи, — голос Джокера был насквозь пропитан сарказмом, — но не такие, мы не бьём девушек, особенно таких хор-р-рошеньких.

Одри покосилась сначала на того, что в маске, а после на Джокера.

— Я тебя напугал, куколка? Ты боишься? Это из-за шрамов, да?

Одри попятилась, когда в руке Джокера блеснул небольшой нож. О нет, совсем не этого она ожидала от сегодняшнего дня. А может и правда не следовало сбегать из дома? Не сегодня, по крайней мере. Джокер вытянул руки и поманил Одри, глядя на неё ласково, но за этой обманчивой теплотой скрывался взгляд хищника.

— Иди сюда, куколка.

Он схватил её за шею и притянул к себе. Погладил нежную кожу, аккуратно провёл лезвием по щеке, не оставляя ни следа, но демонстрируя, на что способен. Рука легла удобнее на затылок, и Одри ойкнула.

— Хочешь историю? У меня была дочь, непослу-ушная, стропти-ивая! Как ты. Она вечно запиралась в своей комнате и обвиняла меня в том, что я слишком серьёзный папочка, никогда не улыба-аюсь. И я старался, улыбался ради неё, и мне казалось, что этого мало, что моя дочь всё ещё думает, что я слишком хмурый. И тогда… — Он приподнял лицо, демонстрируя шрамы. — Я вставил лезвие себе в рот и….

Джокер отпустил Одри и отступил на шаг, улыбнувшись широко, радостно, глаза его искрились.

— …теперь я всегда улыбаюсь!

Одри, не помня себя от страха, не глядя пнула Джокера, развернулась на сто восемьдесят градусов и понеслась со всех ног с парковки. Она бежала и слушала громкий, заливистый смех, полный удовольствия и оттого ещё больше подстёгивающий бежать и не оглядываться.

Она не успела. Одри не пробежала и половины пути до чёртового забора. И почему туда,а не в обратную сторону? Один из преступников быстро догнал её — куда уж девчонке тягаться с теми, у кого в венах течёт страсть к погоням и убийствам? — резко рванул на себя и подхватил, чтобы Одри не свалилась. Она закричала, но он встряхнул её как следует, как мешочек с бочонками для игры в лото, и Одри сдалась. Наёмник привёл её к Джокеру, и он усмехнулся, грозя ей пальцем:

— Строптивая и дикая. Мне нравится.

Он подцепил небольшой непослушный локон, тёмный, цвета горького шоколада и отрезал. Похлопал себя по карманам, выудил зелёный платок и завернул в него волосы.

— У нас ведь есть ДНК Брюса Уэйна? Да? Посмотрим, не наврала ли ты нам, птичка.

— Что если наврала? Что тогда?

Джокер причмокнул, пожал плечами и улыбнулся:

— Тогда я отправлю тебя полета-ать.

— А если я с вами не пойду?

Он вздохнул и знаком попросил у одного из наёмников верёвку.

— А выбора у тебя нет, красавица.

Одри посмотрела в его безумные глаза. Она не видела злобы или ненависти, она видела интерес. Кто такой Джокер? Шутник масштабов Готэма. Может, Одри — повод для его очередной шутки? Можно строить из себя жертву, биться в истерике и лить слёзы, которые не проймут ни Джокера, ни его головорезов, а можно посмотреть, что будет дальше. Прости, море, никак не получается встретиться.

Одри изобразила наивность и послушно протянула руки. Верёвки плотно легли на её запястья, обнимая, словно змея жертву.

***