Wo alle Strassen enden (СИ)

— Есть, Веберн, — серьезно кивнул Фукс. — И дневник есть. И рецепт антирадина, который вы обещали зараженным, тоже есть. И даже антирадин, синтезированный по этому рецепту — есть. А вот реактивов, из которых его синтезировали, — нет. Причем не хватает их в вашей лаборатории!

— И как это относится ко мне?

— Это мы и будем сейчас выяснять, Веберн, — пообещал Фукс. — Но сначала я бы хотел вернуться к фройляйн Вальдес. Во-первых, раз уж вам показали удостоверение, имя вы должны были запомнить. Во-вторых, какое отношение вы имеете к советской разведке и группировке “Пираты Эдельвейса”?

— Она назвалась мне Россвайсс Беккер. Но…

— Это не настоящее ее имя, — подхватил Готтфрид. — Настоящее — Вальтрауд Штайнбреннер! Поэтому я бы настоятельно просил исключить из дознания Бруно Штайнбреннера как заинтересованное лицо!

— Вот, значит, как, — протянул Фукс, подтянул к себе стул и сел на него. — Рассказывайте. У меня много времени. Уж точно больше, — он хохотнул, — чем у вас.

— Я понятия не имею ничего ни о какой разведке, — Мария тяжело вздохнула и закашлялась.

Готтфрид вспомнил, как она хотела пить, а ведь этот невыразительный доктор принес воду!

— Я дам ей воды, позволите? — спросил он у Фукса.

Тот кивнул.

— Скажите, пожалуйста, мне сообщили, что показания давал некий оберайнзацляйтер Алоиз Берг, — начал Готтфрид, неловко наливая воду скованными руками и подходя к Марии. — Могу ли я попросить об очной ставке?

Брови Фукса поползли вверх. Готтфрид решил не нервировать его пристальным взглядом и принялся поить Марию.

— Я, конечно, уточню, — уклончиво ответил Фукс. — Но на вашем месте я бы на это не рассчитывал, Веберн. Или вы что-то еще вспомнили?

— Увы, — Готтфрид скроил скорбную мину. — Я просто даже не слишком понимаю, что я такого должен был вспомнить.

Фукс снова прищурился и перевел взгляд на Марию:

— Вам лучше, фройляйн Вальдес? Вы говорили…

— Я помню, — она кивнула. — Я говорила о том, что понятия не имею ни о какой разведке. Но допускаю, что женщина, выдававшая себя за сотрудницу гестапо фрау Беккер, как-то связана с этим всем. А пираты… Я слышала о них. От Тило Шутца, он играл у нас на рояле. И… — Мария покачала головой и всхлипнула.

— Говорите, ну! — поторопил ее Фукс.

Готтфрид с интересом наблюдал — он совершенно не понимал, что из того, что говорит Мария правда, а что — ложь.

— Я не могу… — по ее лицу полились слезы.

— Тогда я буду вынужден позвать другого специалиста, — терпеливо пояснил Фукс. — Вы столько всего уже рассказали… Мне бы не хотелось…

— Магдалина, — выдохнула Мария и закрыла лицо руками.

Готтфрид окончательно запутался.

— Мертвым вы уже не поможете! — подбадривал ее Фукс. — Рассказывайте!

— Она была зла на партийцев, — пояснила Мария. — Особенно на полицейских. Я не знаю всей истории, но с ней что-то приключилось. Кажется, она попалась на какой-то мелочи, вроде незаконной торговли. С ней обошлись жестоко… Бедная девочка…

Мария снова замолчала, размазывая слезы по здоровой половине лица. Готтфрид ощутил жгучий стыд: Магдалина была совсем юной девчонкой. Такой еще жить да жить. А ведь не зайди они в “Цветок Эдельвейса” тем вечером, должно быть, все бы там было по-прежнему. И таракан Тило выслеживал бы кого-то другого, и Штайнбреннер бы не втерся в доверие к Магдалине…

— Так она примкнула к пиратам? — поторопил Марию Фукс.

— Ну как — примкнула, — Мария вздохнула. — Она отчасти все же была ребенком, понимаете. В чем-то наивной девчушкой, в чем-то — не осознающей своей природы женщиной. Детской ее части это, должно быть, показалось игрой. Передавать письма, петь песни, тайком собираться.

— Она вступила в экстремисткую группировку в погоне за романтикой? — хмыкнул Фукс. — А вы?

— А я несколько раз ее провожала. Еще как-то помогала передать кому-то записку.

— Почему не доложили?

Мария покачала головой:

— Я не считала то, что увидела, хоть сколько-то опасным. Это были дети, в основном, дети, куда младше самой Магдалины.

— Эти дети организовывали нападения на партийную молодежь! Однажды они забросали бутылками с горючей смесью отряд юнгфольковцев! Вам рассказать, сколько других, партийных детей умерло в мучениях? — рявкнул Фукс. — Или вы не подумали об этом? Им всем было не больше четырнадцати!

Готтфрид схватился за голову. Как же просто он жил до этого, не зная ни о каких пиратах, разведчиках, всей этой подковерной возне! Не имел дела ни с чем, кроме своей работы да походов в пивную; не пересекался с чертовой гестапо — жил, как порядочный гражданин! А ведь все началось с этого проклятого дневника.

— Не подумала, — Мария поджала губы. — Вы правы.

— А что нам было говорить людям? Что охранные отряды и полиция не могут защитить детей? Детей — будущее Арийской Империи!

Фукс поджал губы и отвернулся. Воцарилась неловкая тишина.

— Еще что-то? — он наконец повернулся и выжидательно посмотрел на них обоих.