Wolfhill

— Вовсе нет, — скрипучий голос того в детстве пугал маленького Чонина, теперь же вызывал раздражение.

— Это — проклятье, — зло дыша, отозвался парень. Учитель, не до конца удовлетворённый ответом, взглядом велел продолжать, — Человек, которому поставили метку, становится безвольным перед отметившим его оборотнем. В конце концов, умирает от сильнейшей эмоциональной вспышки.

Парень бросает мимолётный взгляд за спину, на окно второго этажа, где находилась Раныль. Что не ускользнуло от зорких глаз наставника.

— Но?

Чонин вернул внимание на старца и продолжил, сухо сглотнув.

— Но если обративший человека оборотень будет держаться подальше, настолько дальше, чтобы его энергия не давила на человека, то он будет жить. Как самый обычный человек.

Учитель Ман вздохнул и устремил нечитаемый взгляд вперёд.

— Но в этом случае..?

— Что в этом случае? — хмурится Чонин, разумеется, зная, что тот имеет в виду.

— Что будет с оборотнем?

— Он будет жить так же, как жил до этого, — пожал плечами Ким.

— Верно, — кивает старец, — Но только если он не влюблён в своего человека, — поворачивается корпусом к парню, — Потому как, в этом случае оборотень умирает от разрывающей его тоски. И ты, видимо, к этому готов.

Хлопает парня по плечу и уходит в дом. Тело Раныль начало бороться.

* * *

Госпожа Хан требовала перенести внучку домой, чтобы самой за ней ухаживать. У женщины за эти пару дней вся жизнь пронеслась перед глазами. Смотреть на мертвенно бледнуюРаныль, которую время от времени скрючивает от болей, и которая едва ли воет, было тяжело. Настолько, что женщина приходилась по нескольку раз в день принимать успокоительное.

Однако семья Ким, главным образом мать Чонина, настояли на том, чтобы оставить девушку в их доме, пока той не станет лучше. К тому же, госпожа Хан не могла не заметить, что стоит Чонину появиться в непосредственной близости от комнаты, как Раныль затихала, а её пылающая метка на время переставала гореть. Она успокаивалась и тихонько засыпала.

Чонин держал её за руку каждую ночь и не давал себе её отпускать. Эгоистично хотел насытиться её присутствием, пока ещё можно. Пока она рядом.

Потому что как только она очнётся — он знал наверняка — возненавидит его. Метка провоцировала усилений эмоций в разы.

Парень не мог позволить себе притронуться к ней лишний раз, ему казалось, что у него нет на это прав.

\

На улице стояла глубокая ночь, когда Чонин вышел во внешний двор и присел на самодельную скамейку.

— Не спится? — Кёнсу, судя по виду, сидел тут не один час. Тот неотрывно смотрел на звёздное небо, будто пытаясь высмотреть что-то очень важное. Чонин оставил вопрос без ответа, полагая, что друг его и не ждал.

— Не вини себя.

Слова До будто вспаривают никак не заживающую рану — Чонин болезненно жмуриться. Рядом с другом можно не притворяться, что всё отлично.

— Послушай, не всё так плохо. Она, по крайней мере, жива.

Чертовски верно. Она жива. И это главное.

— Я уверен, Раныль не сильно разозлится, увидев следы твоих зубов, — пытается пошутить Кёнсу, — Может у вас всё сложится.

Чонин медленно поворачивает к другу голову, не веря в услышанное.

— Ты, надеюсь, шутишь?

Кёнсу недоумённо смотрит в ответ. Ким устало выдыхает.

— Метка будет подавлять любое её желание, Кёнсу. Всё, что она будет ко мне чувствовать, будет воздействием метки, не более. А когда она захочет уйти, то и этого не сможет. И она будет ненавидеть меня за это, — Чонин прикрывает глаза, подставляя лицо ночному холоду.

Кёнсу молчит непозволительно долго для мечущегося сердца Чонина, который даже сейчас слышит спокойное дыхание девушки.

— А что, если я скажу тебе, что она уже чувствовала что-то? — говорит Кёнсу, — До метки.

Чонин смотрит недоверчиво.

— Не просто симпатию, — добивает друг, — Что, если так? Никому из вас не нужно будет умирать.

Кёнсу знает, о чём говорит, он чувствует людские эмоции. Не почувствовать тягу Раныль к Чонину сложно, странно, что тот сам ещё ничего не понял.

Чонин не в силах повернуться к другу сухо сглатывает.

— Не просто симпатию..? — Чонин, кажется, не дышит даже, — Ты уверен? — и судорожно облизывает губы.

Кёнсу мягко улыбается, глядя другу в глаза.

— Почему бы тебе не спросить её саму? — и многозначительно смотрит в сторону окна комнаты Чонина, в которой слышится шорох простыней и лёгкая возня. Чонин вздрагивает.

Раныль пришла в себя.

\

Ким стоит почти у порога, позволяя деревянной двери отсрочить момент встречи с Раныль, и просто прислоняется к ней лбом. Не готовый увидеть ненависть в любимых глазах, либо же слепое искусственное обожание. И не понятно, что хуже.

— Я знаю, что ты здесь. Почему не заходишь? — Чонин слышит её слабый шёпот. Парня встряхивает моментально. Он делает глубокий вдох и мягко толкает дверь от себя.

У Раныль красные от слёз глаза и ужасающие синяки под ними же. Осунувшееся лицо и синие подрагивающие губы. При лунном свете одетая в белую сорочку она кажется тоньше и настолько маленькой, что у парня перехватывает дыхание. Он намеренно избегает её пытливого взгляда и остаётся стоять у двери, притворив её за собой. Прислоняется к ней спиной.