XX век Лины Прокофьевой

Лина Ивановна с самого начала была страшно недовольна, что ей мешали спать, и активно хлопотала о собственной квартире. Ей предлагали много вариантов, например, в Марьиной Роще – районе с дурной славой, – потом на Кутузовском проспекте, и она согласилась на однокомнатную квартирку, очень маленькую.

У неё был адвокат, который старался, чтобы ей возместили всё, что она потеряла.

«По акту должны были возвратить все реквизированные вещи, – говорит Святослав Сергеевич. – Пример про кольцо я уже приводил. Но они вообще называли золото жёлтым металлом, драгоценные камни просто камнями, и стоимость оказывалась совершенно другого порядка. Оценивали как галантерейные изделия. Мама с огромным огорчением получила какую-то совершенно незначительную сумму. А вещей – никаких.

Вещи поступали в магазин: некоторые его знали и там задёшево покупали очень ценные вещи. Но это, кажется, в своём кругу, для своих, для органов».

Восстановленная в правах, оставив позади счастье и несчастья, Лина Ивановна вступила в новый период своей жизни в СССР, вместе с тем решительно поставив себе цель вернуться на запад. В шестидесятые годы так называемой «Оттепели» всем стало как будто бы легче дышать. Из лагерей возвращались уцелевшие зеки, начинали понемногу (очень ограниченно) дозированно печатать лучших русских поэтов, уже можно было говорить о Пастернаке и Цветаевой, Ахматовой и Мандельштаме. Когда вышел в Библиотеке Поэта первый сборник Мандельштама, это стало событием, в реальность которого трудно было поверить. «Новый мир» Твардовского, Солженицын, «Один день Ивана Денисовича». И всё же «оттепель» шла на угрюмом фоне жизни «поруганного», как определил его Мандельштам, народа, со смещёнными ценностями, нищего и в то же время не желавшего мириться с тем, что большая часть жизни ушла на служение коммунистическим идолам, к ногам которых бросили все нравственные и этические завоевания столетий, заодно с теми ростками небывалых успехов во всех областях, которыми была отмечена история России в начале двадцатого века. И по сей день невозможно объять ни умом ни сердцем всё содеянное режимом.

Храбрая Лина Ивановна видела всё окружающее незамутнённым взором человека, сорок лет прожившего в условиях нормального общества со всеми его достоинствами и пороками, существовавшего без посягательств на ВСЁ, с бесцеремонным вторжением в святая святых жизни каждого человека. Она в самом деле прошла через огонь, воду и медные трубы. Ей было неуютно в обществе, оскорбившем её гениального мужа, её самоё, она хотела домой.

Вместе с тем жизнь в Москве складывалась своеобразная «в русском смысле» и во многом весьма притягательная для Лины Ивановны, с широтой её кругозора и интеллектуальными запросами. Лина Ивановна очень хорошо чувствовала себя в семье Олега, который в пору её приезда был уже несколько лет женат на Соне Фейнберг (я с детства знала её только под этим именем). Жили и живём в одном доме всю жизнь, мы – во втором подъезде, а Фейнберги – в четвёртом. Впоследствии уже под фамилией Прокофьева она блестяще проявила себя и как поэтесса, и как художница, и как знаменитая детская писательница Софья Прокофьева. В этом доме царила настоящая интеллигентность, помноженная на многочисленные художественные таланты отца, дяди, матери, мачехи, на стенах были развешены картины отца, а в кабинете стоял рояль, на котором, шумно дыша и уносясь в бездны вдохновения играл дядя – пианист, композитор, профессор Московской консерватории. В атмосферу этой семьи, раз и навсегда установившуюся здесь, не смущаемую никакими ураганами, налетавшими извне, попал Олег Сергеевич Прокофьев, тоже, как мы знаем, не обделённый дарованиями. В январе 1954 года родился Серёжа – несмотря на разницу в возрасте, один из самых дорогих мне друзей, теперь Сергей Олегович, – маститый профессор, знаменитый антропософ.

Лина Ивановна любила свою невестку, упоминала её хоть и беспорядочно, но всегда с уважением и симпатией, и ценила этот особый мир. Она часто бывала у Сони, привязалась к Серёже, и любовь к этой семье не ослабела и после 1961 года, когда родители Серёжи разошлись. Олег Сергеевич женился на англичанке, искусствоведе Камилле Грей, написавшей блестящую книгу о русском авангардном искусстве начала 20 века, а Софья Леонидовна вышла замуж за свою первую любовь Виктора Белого.

Так и получилось, что, приходя в дом внука, Лина Ивановна не забывала и живших по соседству друзей, – Тихона Николаевича Хренникова с женой Кларой Арнольдовной из квартиры этажом выше, и нас с мамой, из второго подъезда.

В течение всего времени, которое отделяло Лину Ивановну от освобождения из ГУЛАГа в 1956 году и до 1974 года, когда она покинула СССР, то есть целых восемнадцать лет, «главным начальником композиторов» и вершителем музыкальных судеб бессменно был Тихон Николаевич Хренников; в поле его зрения находилась, конечно, и вдова Сергея Прокофьева.