XX век представляет. Избранные

Но награды – суета сует, род будет расти и крепнуть, давно доказав, что никакие превратности истории ему не страшны. А вот судьба самого Сергея Михалкова уникальна. Судьба не литературного диктатора, а поэта. Написавшего «В этой речке утром рано утонули два барана» и «Нас вырастил Сталин». «Нам купили синий-синий, презеленый красный шар» и «Партия – наш рулевой». «Мы едем, едем, едем» и «А сало русское едят». Ведь это писали не два разных человека, а один, не испытывая никакого смущения от раздвоения творческой личности, объяснимого лишь какой-то злой магией.

Впрочем, точно известна дата этого раздвоения – то ли властной благодати, то ли продажи души. Хотя как посмотреть. Пусть и по другому поводу, но Иосиф Бродский воскликнул: «Но стишки-то хорошие!» 29 июня 1936 года в «Известиях» была опубликована чудесная колыбельная «Светлана», может быть, лучшее из всего, что написал Михалков.

Ты не спишь,
Подушка смята,
Одеяло на весу…
Носит ветер запах мяты,
Звезды падают в росу.

Вопреки легенде, это был отнюдь не день рождения дочери вождя: десять лет Светлане Аллилуевой исполнилось 28 февраля. Но то ли Сталин умилился, то ли как раз подыскивал потенциального «наркома детской литературы». Уже в 1939 году 26-летний сын классово чуждого юриста-птицевода, да еще, как выяснилось в 1990-е годы, Рюрикович, получил орден Ленина. Еще через четыре года, даже не состоя в ВКП(б), куда он вступит лишь в 1950 году, стал автором гимна СССР.

Сам Михалков рассказывал, что имел в виду совсем другую Светлану, однокурсницу по литинституту. Интересничая перед барышней, пообещал, что назавтра она прочтет в «Известиях» посвященные ей стихи. Колыбельная, которая была написана даже и не для однокурсницы, уже шла в набор, поменять имя героини было делом техники. Этот незамысловатый анекдот – ключ к творчеству Михалкова. Наверное, тогда он испытал что-то вроде озарения: судьбой просто управлять. Достаточно заменить одно слово другим, нужным. Так он будет менять слова гимна, дважды переписывая его в 1977 и 2000 годах.

Удивительно, что и после своего номенклатурного взлета Михалков писал стихи, остающиеся классикой детской поэзии. Ведь, что бы он ни писал, от любой критики были избавлены даже тексты, при мало-мальски пристальном чтении кажущиеся то ли пародией, то ли кислотной галлюцинацией о большевиках, живущих в чайнике Ленина:

Уж в этом чайнике нельзя,
Должно быть, воду греть,
Но как нам хочется, друзья,
На чайник тот смотреть!
Мы видим город Петроград
В семнадцатом году,
Бежит матрос, бежит солдат,
Стреляют на ходу.

А что-то из написанного Михалковым напоминало отвратительные ему садистские стишки: считается, что он на дух не переносил Олега Григорьева. Например, этот текст о зверствах Ку-клукс-клана:

Ты хотел свою сестренку
Видеть с куклой на траве, —
Шестилетнюю девчонку
Куклой бьют по голове!

Но, как утверждают многие, Михалков прекрасно знал, чтó из написанного им откровенно плохо, и не скрывал этого. Это дорогого стоит: любой другой на его месте забыл бы само слово «критерии».

Это вовсе не означает, что Михалкову были чужды творческие амбиции. Соревноваться с гениальным «Интернационалом» – это не шутка, это даже представить себе страшно. Стихи Михалкова вообще нуждаются в анализе с точки зрения литературного контекста, а не конъюнктуры. Вот, например, «Веселый турист», пустившийся в путь с вещевым мешком и поющий о том, как весело ему дышится. Не двойник ли это героя тогда же написанного стихотворения Даниила Хармса о человеке, который вышел из дому «с дубинкой и мешком»? Человек Хармса исчезал в темном лесу, что в 1937 году звучало вполне буднично. Во всяком случае, нам – ретроспективно – кажется, что стихи Хармса об этом, хотя сам поэт, скорее всего, ничего такого в виду не имел.