Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Международная полемика, развернувшаяся между марксис­тами на рубеже XX века, привлекла их внимание к проблеме империализма и национальной экономики. Полемика велась в критическом ключе по отношению к Марксу: многие участни­ки спора считали, что Маркс неверно понял, в каком соотноше­нии находятся эти два феномена. Российский экономист Петр Струве утверждал, что классовую борьбу усложняют «третьи лица», которые не являются ни капиталистами, ни рабочими. Они живут докапиталистической жизнью и потребляют «из­лишки», но поставляют на капиталистический рынок свой труд и этим обеспечивают рост экономики (Струве 1894). Отвечая на доводы Струве, немецкая социалистка Роза Люксембург пи­сала, что эту роль более эффективно, чем «третьи лица» внут­ри страны, выполняют иностранные рынки. В работе Люксем­бург «Накопление капитала» (Luxemburg 1913; 2003) доказывается, что капитализм всегда будет нуждаться в новых рынках, а следовательно, он будет неизбежно связан с импери­ализмом. Таким образом, борьба с капиталом есть одновремен­но борьба с империей. Ханна Арендт заметила, что, объединив две эмансипаторные программы, социал-демократическую и антиимпериалистическую, эта идея смогла много раз потряс­ти мир и столько же раз увянуть: «Каждое движение "новых ле­вых", когда для них настает момент стать "старыми левыми" — обычно это бывает, когда его членам исполняется лет сорок, — хоронит страсть к трудам Розы Люксембург вместе с мечтами юности» (Arendt 1968: 38).

Отвечая Люксембург, Владимир Ленин в своем раннем тру­де «Развитие капитализма в России», написанном в сибирской ссылке, предположил, что в больших континентальных стра­нах, таких как Россия или США, неравномерность внутренне­го развития играет роль неравенства между метрополиями и колониями. В этих странах собственные «излишки» должны уходить на колонизацию их внутренних пространств, обеспе­чивая развитие капитализма. Внутренние неравенства, таким образом, могут играть ту же роль, что и внешние. Рассуждая о слабо развитых пространствах на Волге, в Сибири и других частях России, Ленин активно использовал термины «внутрен­няя колонизация» и «внутренняя колония» (1967: 3/593—596). Полемизируя с такими «легальными марксистами», как Струве, Ленин анализировал не только потоки капитала, но и демогра­фические потоки миграции на территории внутренней коло­низации. Без колебаний Ленин применял термин «внутренняя колония» и к частям России, населенным этническими русски­ми (например, новороссийские степи и архангельские леса), и к территориям со смешанным (Сибирь, Крым) и инородческим (Грузия) населением. По словам Ленина, его родные места на средней Волге — тоже одна из таких «внутренних колоний». Его рассуждения, о «внутренней колонизации» и «прогрессивной миссии капитализма» были основаны на путеводной для него аналогии между Россией и Соединенными Штатами, от кото­рой он спустя несколько лет отказался (Эткинд 2001b).

Выдающийся американский историк и черный активист У.Э.В. Дюбойс описывал дискриминируемые в США меньшин­ства, расовые или социальные, в колониальных терминах: «Есть группы людей с квазиколониальным статусом: рабочие, кото­рые ютятся в трущобах больших городов, и такие группы, как негры» (цит. по: Gutierrez 2004). Подобно Ленину, Дюбойс за­имствовал идею внутренней колонизации из языка прусской бюрократии. Там она означала государственную программу уп­равления землями, пограничными между Пруссией и «диким» славянским востоком. Немецкая колонизация польских и бал­тийских земель началась в Средние века; потом ее последова­тельно придерживался Фридрих Великий. На этих шатких ис­торических основаниях прусские, а впоследствии немецкие чиновники называли свою восточную политику «программой внутренней колонизации», отличая ее от внешней колониза­ции Африки и других дальних стран, которыми руководили другие чиновники. В середине XIX века прусское правитель­ство потратило миллионы марок на скупку польских поместий, распределяя их земли между фермерами-немцами. При Бис­марке в дополнение к этой политике были введены паспорта, ограничены права сезонных рабочих-славян и даже проведе­на депортация славянского населения из Пруссии. Примеча­тельно, что ключевая для этой политики фигура Макс Зеринг, вдохновлялся американским примером: в 1883 году он вернул­ся из поездки по Среднему Западу США с идеей организовать на восточных границах Германии фронтир, подобный амери­канскому. В 1912 году Зеринг посетил и Россию. В 1886 году была основана Королевская Прусская комиссия по колониза­ции; тогда же начался судьбоносный спор о том, какая колони­зация нужна Германии — «морская», как в Африке, или «внут­ренняя», как в Польше. В споре принял участие Макс Вебер,