Ýòêèíä À. Âíóòðåííÿÿ êîëîíèçàöèÿ (Áèáëèîòåêà æóðíàëà «Íåïðèêîñíîâåííûé çàïàñ») - 2013.djvu

Современник Киплинга Джордж Натаниель Керзон посетил Россию перед тем, как был назначен вице-королем Индии (1898—1905). В своей первой книге — это был его российский травелог — он писал: «Ни по какому вопросу в Англии нет та­кого конфликта мнений, как по вопросу о возможных планах России в отношении Индии». После поездки в Россию Керзон ощутил этот конфликт внутри себя: «Каждый англичанин въез­жает в Россию русофобом, а уезжает из нее русофилом» (Curzon 1889:11, 20). Эта ранняя версия «Из России с любовью» красноречиво описывает отношение британцев к России, хоть и является чрезмерным обобщением. После отъезда из России Керзона продолжала беспокоить «русская угроза»: «Россия об­речена и дальше продвигаться вперед, как Земля обречена вра­щаться вокруг Солнца», — пишет он. С другой стороны, если продвижение России в Азию будет «завоеванием одних людей Востока другими», оно должно быть приемлемо для британцев, формулировал Керзон (Curzon 1889: 319,372). В свою бытность министром иностранных дел (1919—1924) Керзон провел на карте ту самую «линию», названную его именем, — границу между революционной Россией и только что получившей не­зависимость Польшей. Через много лет она стала восточной границей Европейского союза и во всех практических отноше­ниях все еще делит мир на Запад и Восток

На революцию в России Киплинг ответил стихотворением «Россия — пацифистам». Странным образом он оплакивал Рос­сийскую империю, высказывая тревогу о возможности повто­ра далекой трагедии у себя дома: «А кто еще на слом, господа? Кто следующий — на слом?» В результате у него получился еще один, и, конечно, ранний, вариант истории о бумеранге: «Мы роем народу могилу с Англию величиной» (Киплинг 2011:192).

Декларация Бальфура

Согласно Сайду, ориентализм — это способ мысли и дей­ствия, которые циклически связаны между собой, так что они пагубно влияют и на реальную жизнь Востока, и на то, как ее понимают люди Запада. Политическое действие создает зна­ние, которое, в свою очередь, определяет поведение колониза­торов и направляет их исследования. Одним из значимых для Сайда примеров был Артур Джеймс Бальфур, английский поли­тик начала XX века, заложивший в 1917 году основы для еврей­ской миграции в Палестину. Как показал Сайд, «аргументы Бальфура, если свести их к простейшей форме, абсолютно ясны... Есть люди Запада, и есть люди Востока. Первые господ­ствуют, вторые нуждаются в том, чтобы над ними господство­вали». Двойная доктрина западной власти и ориенталистского знания покоилась на «абсолютном разграничении между Вос­током и Западом», которые использовались «в качестве отправ­ной и конечной точки анализа». Их «полярное разграничение», «бинарное противопоставление» и «радикальное различие» обеспечили «буквальное и эффективное» воплощение того, что Сайд назвал бальфуровским типом ориентализма. В представ­лении Бальфура с ходом истории «восточные люди становят­ся еще более восточными, а западные — еще более западными», что Сайд называл «поляризацией различия». Бальфур был чело­веком дела, но «восточные люди оставались для него платонов­ской сущностью» (Сайд 2006: 56—72).

Платоновскую сущность невозможно изменить, расширить или поляризовать. Она не может сливаться с другими сущнос­тями. Наконец, она не может осознавать саму себя. Однако

Бальфур заслужил такую критику. В 1917 году он использовал киплинговские строки «Запад есть Запад, Восток есть Восток», чтобы убедить своих коллег по кабинету министров, что к та­ким территориям, как Индия, нельзя применять понятие «само­управление». Даже на Западе, говорил Бальфур, парламентские институты редко достигают успеха, «кроме как у англоговоря­щих народов». Керзон назвал это выступление, будто сошедшее со страниц иронического рассказа Киплинга, «очень реакцион­ным» (Gilmour 1994:485). В ответ на события, происходившие в России, Бальфур проецировал свой ориентализм не только на индийцев или арабов, но и на российских евреев. Встретившись в 1906 году с будущим лидером сионистов Хаимом Вейцманом, Бальфур спросил этого выходца из Белоруссии, куда евреи хо­тели бы переехать: в Уганду или Палестину? В Манчестере поли­тик обсуждал с эмигрантом разнообразные и, возможно, взаи­мозаменимые земли Востока, такие как Палестина, Уганда и территории черты оседлости Российской империи. Вейцман ответил вопросом на вопрос: «Г-н Бальфур, если бы я предло­жил англичанам Париж вместо Лондона, вы бы согласились?» Бальфур заметил: «Д-р Вейцман, Лондон у нас уже есть». «Это так, — возразил Вейцман, — а у нас был Иерусалим, когда Лон­дон еще был болотом». Вместо того чтобы задуматься о значе­нии слова «нас» в этой конструкции, Бальфур спросил: «И мно­го евреев думают так, как вы?» На это Вейцман ответил: «Я знаю, что так думают миллионы евреев, которых вы никогда не встре­тите и которые не могут говорить от своего имени» (Weizmann

1949:144).