You love me anyway (SORORATE) (СИ)

Безусловно, Лука эгоистически пробовал сначала получить то, что полагалось ему, но тогда лоно её было сухим. Сара морщилась и просила прекратить, слезала с него сама или ёрзала как уж, мешая Луке вновь совершить проникновение.

Их постель порой напоминала раскаленную сковороду, по которой Сара металась от мужа, как от тигра по маленькой клетке. Лука втайне молился, чтобы она хоть немного привыкла к нему, ведь непорочное зачатие вряд ли сработает с её грешной душой. И на его мольбы пришло её терпение, позволяющее ему каждую ночь завершать начатое во имя любви и рождения новой жизни.

Он почти изобретательно, совсем не так, как другие мужы, живущие по принципу «раз-два и на боковую», искал компромисс. Лука ласкал её руками и языком, постепенно входил и выходил, и снова возвращался к ласкам. Он хотел одновременного удовольствия, слиться с Сарой в унисон, но это было невозможно. Он догадывался, что её нутро, как физическое, так и духовное, никогда не примет его.

Двинув бедрами назад, Лука будто намеревался вынуть свой орган из её тёплых, узко сжатых ножн, но не доведя эту обнадеживающую Сару мысль до конца, медленно ввел член внутрь на половину длины, и снова замер на несколько секунд совершая мелкие покачивания, показывая, что он хочет полностью оказаться в ней и добиться от неё податливости.

Он никогда не говорил различные глупости, вроде «расслабься», «успокойся», «не сжимайся». Лука знал, что эти клише — лишь клише, которые по щелчку пальцев не изменят её отношения к сексу с ним, а напомнят о том, что она напряжена и нерасторопна.

Лука продолжил медленно выводить свой член, как и в предыдущий раз, но, в очередное погружения он не просто вошел в Сару, а буквально вонзился в неё на всю длину, касаясь тёмным пахом её мягкой кожи, и стал наращивать темп.

— Надеюсь, ты не против, если я сделаю нам девочку к весне?

Сара посмотрела на Луку, на его влажное и довольное лицо, на сжимающиеся от наслаждения зубы, прислушиваясь к шипению, и промолчала. Она не имеет права отказывать, но имеет возможность проглотить стакан отвара пижмы и болтной мяты, как и делала все годы после рождения сыновей.

В дверь громко постучали, когда Лука вздернул бёдра Сары и задвигался отрывистей, тяжело выпуская из лёгких воздух. Его сухое тело переливалось и напрягалось, не реагируя на слабый стук, в отличие от Сары.

— Кто там, блять, ещё? — прохрипел он, повернув голову в сторону двери, не переставая двигаться.

— Простите за беспокойство, сеньор Чангретта, но у близнецов поднялась температура.

Сара почувствовала, как напряглись его руки, когда он оказался лишённым возможности прийти к эякуляции. Лука уронил голову на плечо Сары и, раздраженно вздохнув, поднял её уже со смягченной улыбкой.

— Тебе сегодня повезло, девочка моя.

Сара скривила губы в подобии улыбки и Лука поцеловал её в губы, шею, и, обогнув влажными устами вздыбленную грудь, выбрался из постели.

***

Алфи Соломонс незаметно наблюдал за Абигаль Левинсон во время ужина с её родителями, и как обычно, стол оказался выше всяких похвал. Следовало отдать должное: если бы Абигаль стала его женой, то она была бы образцовой. Посуда сияла, особняк сверкал от чистоты, а еда была восхитительной.

Алфи отодвинул от себя десерт и сказал, обратившись к Абигаль, что запустила в рот тонкий кусочек яблочного пирога.

— Идём в кровать, я устал.

Абигаль бросила на Алфи отрешенный взгляд, а потом на свой десерт, который он просто-напросто не позволил ей съесть. Посмотрев на мать, отца и Таву, девушка вздохнула.

Миссис Левинсон кивнула дочери:

— Да. Всевышний свидетель, уже половина десятого. — понизив голос, она наклонилась через стол к дочери: — Ступай. Ступай с ним. Мужчина, что дитя малое — без ласки глаз сомкнуть не может.

Мистер Левинсон, который одобрял позицию своей жены, авторитетно кивнул с улыбкой на устах:

— Наша Абигаль сводит с ума мужчину, который по своей природе существо праведное.

Абигаль гневно посмотрела на отца, не обращая внимания на предостерегающий взгляд Алфи, что выбрался из-за стола.

— Истина. — хрипнул он, опуская салфетку на угол стола.

Тава молча проводила взглядом сына, и то, как он повел в свою спальню женщину, что уже не так счастлива обладать им.

Сославшись на необходимость в водных процедурах, Абигаль вырвала руку из лапы Алфи, кротко извинилась и исчезла за дверью.

Она вошла в уборную со слезами от мысли, что её отношения с Алфи Соломонсом оказались чудовищным обманом. Все эти пять лет она только и думала: что с ней не так и что она делает неправильно.

Абигаль посмотрела на свое отражение в зеркале и её невольно затошнило. Ей двадцать два года, пять из которых она живёт с Алфи будучи физической девственницей. Расскажи кому — не поверят или назовут вздором, но правда оставалась за Абигаль.

Веки её были опущенными, мелкие морщинки окутали лицо, а кожа выглядела сухой и бледной. Это всё из-за бессонных ночей, которые она проводила, ворочаясь в кровати до рассвета, слушая дыхание Алфи.