You raped my heart (СИ)

Кристине странно. Он у нее во рту — это не противно. Ничуть. Это ново и неизведанно. А еще это такая власть. Лежит на собственной кровати, раскинулся, хрипит и что-то глухо шепчет. У нее бьет кровь в ушах. И трение, и хлюпанье.

Кристина.

Кристина.

Кристина.

Он повторяет ее имя. Словно заведенный, так исступленно. Еще одно движение языком и губами, слизывая выступившую смазку. И проглотить. Странный вкус. А Эрик вдруг рывком садится, смотря на нее так дико и так бешено. И тогда девушка понимает.

Доигралась.

— Ну все, — еле слышно, едва различимо, сплошной хрип, а не слова. Он дергает ее с такой силой, прижимается к ней стоящим колом членом. От такой откровенной демонстрации мужского желания она почти взвизгивает. И становится страшно. Когда он был во рту, страшно не было. Было любопытно и неизведанно. — Я же говорил, — лихорадочно шепчет Эрик, рвя пальцами ткань на ее теле, — говорил, что ты сама придешь ко мне.

Бах.

Тело в его руках вдруг каменеет. Перестает быть мягким, податливым, а потом, с удивительной ловкостью, невиданной проворностью, она оказывается от него на расстоянии вытянутой руки. Затем делает еще один шаг назад. Чтобы не дотянулся.

— Какого хера…

Такая растрепанная, влажная, с его соком на раскрытых губах, с горящими глазами, с разорванной майкой так, что выглядывает ее смуглая кожа. А он лишь хмурится. Не понимает. Тяжело дышит, член стоит, кожа вся взмыленная, словно он пробежал стометровку.

— Почему ты такой? — выдает Кристина. — Почему ты все всегда портишь?! — она срывается. — В чем твоя причина? Да почему ты такой?! — она закрывает лицо руками. — Я чувствую себя шлюхой. Купил подороже. За спасение, так что ли? Так вот, — девушка отнимает руки от лица, — я тебе не продамся. Ты не сунешь свой член между моих ног, понял? — шипит она и вылетает из его комнаты с громким хлопком.

А Эрик так и остается сидеть со спущенными штанами.

Что, вашу мать, это было?

И тут до него доходит. Идиот. Это же бабы! Слово не то скажешь, и все. Дура. Вот дура. Он не имел в виду то, что говорил. Не наслаждался чертовой победой. Я просто хотел тебя. Истеричка.

Эрик падает на кровать. Член болезненно зудит, тело ноет. И что он должен теперь с этим делать? Вот же маленькая сучка.

========== Глава 29 ==========

— Все собрались?

Эвелин Джонсон стоит, упершись руками в стол, широко распластав ладони. Ее темные тонкие волосы паклями свисают вниз, отбрасывают тени на лицо. Свет в помещении приглушен, и поэтому круги под глазами лидера афракционеров отдают потусторонним цветом. Она похожа на ведьму. Пальцы-спицы, клюв вороны и косая черта вместо рта. Мутная она женщина. Кристине она не нравится.

В комнате несколько человек. Кристина сидит рядом с Трис, впервые за долгое время чувствует привычную близость подруги. Только вот у Приор складка меж бровей и озабоченный вид. И щека рассечена. Царапина глубокая, уродует красивое лицо девушки, но та лишь отмахивается. Ерунда.

— Как думаешь, зачем нас собрали? — тихо спрашивает брюнетка, чуть склоняясь к Приор.

— Не знаю, — и жмет плечами. А потом поворачивает голову, смотрит несколько долгих секунд на Кристину, протягивает руку и сжимает ладонь подруги. Странный жест. Но Кристина понимает.

Они отдалились. Казалось, те времена, когда они усаживались на кровати в общей спальне, всегда неизменно забираясь с ногами на матрац, когда они обсуждали тренировки или очередные татуировки, казалось и не было этих времен. Или они были столь давно, что все уже об этом позабыли. Когда они успели так повзрослеть, так вырасти? Когда кровь, боль и война стали нормальными атрибутами их жизни? Девушка не знает, лишь закусывает губу и сильнее сжимает ладонь лучшей подруги. Как отголосок прошлого. Чистый, не замаранный отголосок. Редкость в темное время.

— Мы кого-то ждем?

Снова Джонсон. Обводит всех присутствующих взглядом гарпии. Сильная женщина. С этим не поспоришь. Даже восхищение вызывает. Но что-то в ней не то. Кристина никогда толком не видела Джанин Мэттьюс, но ей почему-то думается, что что-то общее у них с Джонсон есть — обе слишком хотят власти. Стоит только посмотреть на мать Тобиаса. Стоит, вся такая внушительная, несмотря на невысокий рост, и глаза сверкают, и сила в фигуре. Много в ней стали, много в ней железа. Да вот только есть ли хоть капля милосердия? Без этого истинным лидером не стать. Кристина понимает, пусть и теряет саму себя так стремительно. Боится оглядываться, боится смотреть на осколки жизни под ногами. Это ведь ее жизнь, ее детство, ее мечтания. Ее.

— Эрика нет, — подает голос Четыре, и девушка дергается.