You raped my heart (СИ)

Девушка знает, что неоправданно груба, что злословит просто так. Но ей тошно. Слишком тошно. Она бы с удовольствием поколотила бы сейчас грушу, дала выход всем тем эмоциям, что скопились внутри. Но у нее есть лишь ледяная вода, тонкой струйкой бегущая из крана. Кристина так и замирает перед зеркалом. Оно грязное, с трещинами, идущими из правого верхнего угла, чертящими черными траншеями когда-то гладкую, безукоризненно чистую поверхность. Это зеркало как отражение ее мира. Треснутого, изношенного и надрывно живущего. Кристине хочется ударить собственное отражение кулаком, но она сдерживается. Будет кровь, и боль, и осколки на грязном кафеле. Потом объясняться перед незнакомыми людьми. Надо же, разум все еще властвует над чувствами и эмоциями.

Девушка умывается. Она плещет водой на свою кожу. Капли застывают маленькими радужными кристаллами на ее щеках, губах, носу, попадают на шею и даже едва-едва мочат футболку. Кристина подставляет свои запястья холодной воде. Синяки такие огромные, что, кажется, сойдут нескоро. Она остужает пылающую кожу, а затем возвращается к собственной кровати.

Часы отстучали семь утра. Кристина знает, что больше не уснет. Она просовывает руки в рукава куртки и поправляет ее полы. Не надо, чтобы ее друзья видели эти синяки. Внимательный Юрай точно поймет, что здесь виноваты не камни, падающие сверху, а чьи-то злые руки. Да и лоб Трис прочертит озабоченная складка. Ей не хочется беспокоить друзей. А синяки со временем сойдут. Придется поносить длинные рукава. Невелика беда.

Кристина хочет одиночества. Она уходит из спальной комнаты, заставленной кроватями, поднимается по бесконечной веренице ступеней туда, к верху. Крыша для Бесстрашных словно символ угасшей свободы. И девушка толкает ржавую дверь. Она отзывается дребезжащей мелодией медного железа. Но Кристина не обращает внимания. Ее черные кроссовки мягко ступают по крыше. Девушка подходит к парапету и останавливается около него, засовывая руки в карманы куртки. В одном из карманов она нащупывает складной нож и дивится тому, откуда он здесь взялся. Но Кристина долго об этом не думает. Она стоит, смотрит на занимающийся день, ласковыми лучами орошающий Чикаго и закрывает глаза. Без мыслей. Без чувств. Так легко. Свободно.

Девушка проводит на крыше здания еще некоторое время, а потом спускается вниз. Как раз к завтраку. В самом низу, когда она сходит с последней ступени, ее останавливает чужая рука.

— На крышу подниматься запрещено, — цедит неприветливый голос. Кристина чуть поворачивает голову и видит девушку. Волосы у нее когда-то были светлыми, но теперь покрылись грязью и свисают палками. Пирсинга или татуировок Кристина не видит. Значит, не Бесстрашная. Афракционеры — отбросы всех фракций. В данном случае безжалостны не только Бесстрашные. Девушка сжимает в руке пистолет. И Кристине становится не по себе.

Она кивает на предупреждение и идет искать хоть одно знакомое лицо. Странные правила царят в этом месте. Словно они меняют одну диктатуру на другую. Неужели все в этом мире лишь так? Кристина не хочет задумываться. Не сейчас. Слишком тяжело. И голова до сих пор будто сделанная из чугуна. Девушка идет по каким-то коридорам, проходит мимо общей спальни, заворачивает за угол и останавливается на пороге очередного большого зала. Здание очень похоже на один из бывших супермаркетов. Зал огромен. Потолок высокий, стены толстые и прочные. Кристина окидывает взглядом присутствующих людей. Замечает братьев Педрад и какую-то девушку, положившую голову на плечо Зика. Кристина присматривается. Кажется, это Шона, одна из Бесстрашных. Брюнетка никогда толком с ней не общалась, но вроде это именно она. Рядом с Юраем опускается Марлен. Вот ее Кристина узнает. Интересно, что они думают о том, что Линн оказалась предательницей? Ведь она была им близка. Кристина наблюдает, как Марлен улыбается Юраю, а тот давит улыбку в ответ. И девушка отворачивает голову. Ей неприятно смотреть. Чувство отвратительное и скользкое. И сейчас, такой разбитой, ей трудно его подавить. С чего она вообще взяла, что она может чего-то ждать от Юрая? Дура.

Взгляд ее запинается о знакомую фигуру. Эрик сидит, широко расставив ноги и вертя в руках четки. Он не ест. В отличие от Тори, которая сидит, спиной опершись о его плечо и возя вилкой в консервной банке. Они оба молчат. Но он не пытается оттолкнуть Ву, словно не против ее близости. Интересно, как давно все это продолжается? Кристина чувствует, как у нее скрипят зубы. От злости, раздражения и даже зависти. В ее душе что-то меняется с такой скоростью, что девушке становится страшно. Так не должно быть. Нет.

Она поворачивает голову в другую сторону и собирается уже сделать шаг, как замирает. Это уже слишком.

— Ух ты! Только посмотрите на нее. Какой бравый Стифф. — Кристина слышит, как Питер смеется. Он стоит на расстоянии вытянутой руки от Трис Приор. Та не в меру зла. Вон как раздуваются ее ноздри. Питеру всегда нравилось ее доставать. И вот игрушка вернулась. Только мальчик просчитался.