You raped my heart (СИ)

Ядовито-то как, непривычно. Кристина лишь со свистом втягивает носом воздух. Она понимает, что у нее дрожат пальцы, и сжимает руки в кулаки. Она слабая. Слишком слабая. Если Юрай ее оттолкнет, то это просто доломает. Наверное, тогда она разрыдается. Но Кристина держится, смотрит юноше в глаза.

— Юрай…

— Послушай меня, Кристина, — перебивает он ее. — Я не хочу быть вечной заменой кому-то. Особенно Эрику. Не вешайся на меня, когда тебе плохо, когда тебе больно, когда ты запуталась. — Он качает головой, как-то с сожалением, собирает волосы своей пятерней на затылке. — Ты — хорошая девушка, но я — не игрушка, понимаешь? Подумай, определись. Мне надоело быть вторым вариантом.

Он смотрит на нее еще секунду, а потом разворачивается на пятках, чтобы уйти размашистым шагом, оставить ее одну.

— Юрай, пожалуйста!

Но мужская фигура уже исчезает за поворотом. Кристина прислоняется к холодной стене. Ладони у нее дрожат неудержимо, по щекам — влага. Девушка закусывает губу. До боли. До крови. Но это не отрезвляет. Кристина сползает по стене в самый низ, скрючивается на полу, подтягивает колени к груди и ощущает, как на нее обрушиваются рыдания. Они душат и душат. Ее трясет, колотит. Это жестоко. Это так больно. Но она сама виновата. Каждым своим поступком, каждым своим выбором. Наивная девчонка, ничего не знающая о жизни. Вот кто она такая. Растоптанная, маленькая, потерявшаяся, лишившаяся любой поддержки и опоры. Она не хотела так. Она всего лишь запуталась. Разве за ошибки не прощают? Разве не дают второй шанс? Юрай не жесток. Он всего лишь ценит себя. А она — ничто. Пустота.

Кристина не знает, сколько времени так сидит, глухо плачет, пряча опухшее лицо в ладонях. Она знает, что вся продрогла, а коридор поразительно пуст. Юрай не возвращается и не приходит. Так ведь не бывает. Жизнь — не сказки. Эрик оказался предателем, а Юрай не принимает ее с распростертыми объятиями. Ей пора стянуть с глаз розовые очки наивности. Пора стать жестче и сильнее. У Кристины все еще зудят костяшки от ударов о грушу, кости продрогли от долгого сидения на холодном бетонном полу, и лицо все расплылось солью и водой.

Девушка добредает до общей ванной, умывается, приводя себя в относительно божеский вид. Нос у нее распух, глаза красные, губы дрожат. Кристина вцепляется ломаными пальцами в раковину. Стоит, чуть наклонившись вперед, и сипло дышит. Только не реветь снова. Слезы ведь не помогут. Просто сделать вдох, а затем выдох. Дышать, дышать. Как бы херово не было, стоит дышать. И не плакать.

Кристина возвращается в спальню, когда стоит уже глубокая ночь. Она почти не раздевается, падая на кровать в одежде, пропитанной ее потом еще с утренней тренировки. Ее волосы все растрепались, короткие, торчащие ершом. Время от времени она все-таки шмыгает носом, потом переворачивается на спину и долго смотрит в серый потолок с трещинами, кое-где покрытый плесенью. Вот какова теперь ее жизнь.

Война идет.

Комментарий к Глава 31

Конец второй части. Осталась еще одна.

========== Часть III. Глава 32 ==========

— Ты изменилась.

Кристина поднимает голову, отрываясь от созерцания ножа, порхающего в ее пальцах. Сталь блестящая, хорошо заточенная, острая. Трис садится рядом, упирается руками в деревянную поверхность скамьи, чуть наклоняется вперед и смотрит на свою подругу.

— У тебя все хорошо?

Кристине почему-то становится тошно. Ее лучшая подруга сидит здесь, задает такие простые, человеческие вопросы. Нормальные, такие, как и положено. Волнуется, беспокоится. А она, Кристина, лишь чувствует раздражение. Девушка знает, что изменилась. И, кажется, эти изменения необратимы, столь чувствительны для окружающих. Кристина думает, что стала злой, негодной, какой-то гнилой. Она все больше тренируется, бьет и бьет грушу, сдирая себе кожу на костяшках пальцев. Стреляет в тире, ощущая отдачу в мышцах. Кажется, получается лучше. Кажется, пуля попадает ближе к центру. Но девушка понимает, что ее нарушенная координация движений все еще при ней, что как она ни старайся, пуля не летит в самое сердце мишени. Кристина чувствует себя бесполезной. Злится, остервенело бросает пистолет в сторону, слыша с каким грохотом холодный металл приземляется на бетонный пол, и отзвук разносится по всему помещению. Гулкий, громкий, отдающийся набатом в ушах.

— Да, — все же отвечает девушка, возвращаясь к ножу. Ручка у него красивая, рифленая, с выгравированной головой волка.