Ыых покидает пещеру

Вовка, который старался поменьше съесть и побольше припрятать для Галки, незаметно извлек из-под камня, на котором сидел, два куска жареного мяса и завернул их в заранее приготовленные широкие и толстые листья. Ловко затолкав добычу в карманы, он сделал вид, что направляется к пещере, но затем стремительно нырнул в сторону.

Сердце колотилось так, будто спешило вдвое перевыполнить суточную норму перегонки крови, но Вовка не обращал на это внимания. Он бежал прочь от пещеры, спотыкаясь и прихрамывая, ибо на одном из поворотов больно ушиб ступню.

Оставив стоянку далеко за собой, он остановился и перевел дыхание. Насколько хватало глаз, виднелись фантастически капризные, каждую секунду меняющиеся силуэты скал, освещенных боязливой луной, которая то и дело пряталась за строгие степенно плывущие облака. Пейзаж несколько разнообразили кустарники, рассеянные там и тут, и низкие деревья с раскоряченными ветвями. Вовка прислушался. Ни звука! Не иначе как природа, уставшая от дневного шума, решила сыграть с ним в молчанку.

Вдруг мальчик вздрогнул: где-то совсем недалеко пыхтело какое-то неведомое существо. Мальчик не успел как следует разобраться в происхождении этих странных звуков, поскольку вслед за тем ощутил удар по ноге. Он поднял камешек, причинивший боль, и дрожащим голосом прошептал:

— Кто это?

Ответа не последовало. — Галка, ты?

Она подошла почти неслышным шагом сзади и положила руку ему на плечо. Да, это была Сверчкова!

— Откуда ты появилась? — воскликнул Тутарев.

Галка как-то странно посмотрела на него и ничего не сказала.

— Ты что, не слышишь? Сверчкова продолжала молчать.

— Да что с тобой?! — удивился Вовка, — Объясни! На Галкиных глазах сверкнули при лунном свете слезы.

Не говоря ни слова, она взяла Вовку за руку и потащила за собой. Они прошли метров пятьдесят вдоль скалы по той самой тропе, которая, как теперь понял мальчик, вела к гроту, где нашел свое последнее пристанище Бжийя.

Поймав на себе вопросительный взгляд Вовки, девочка остановилась, присела на корточки и принялась шарить рукой по земле. Вскоре она отыскала острую гальку, очистила от камешков маленькую площадку и стала писать на песке, пользуясь галькой, как мелом.

«Я не могу говорить», — прочитал Тутарев при ярком лунном свете Вовка взял у Галки гальку и начертал:

«Что случилось?»

«Отнялся язык», — стерев написанное Вовкой, ответила. Сверчкова. «Шутишь?» «Честно!»

Далее объяснения на песке приняли такой характер: «Отчего?»

«Испугалась мамонта». «Это не мамонт». «Не ври».

«Пионерское слово».

«А кто?»

«Медведь»

«Какой медведь?»

«Обыкновенный, пещерный.»

«Да тот в десять раз больше!»

«Показалось с перепугу.»

«А ты не испугался?»

«Я его убил.»

«Ха-ха! И хи-хи!»

После трехминутного перерыва, во время которого ребята сидели повернувшись друг к другу спиной, Галка снова взяла в руку острый камешек, и песочная беседа возобновилась.

«Ты принес поесть?»

«Конечно», — написал Вовка и извлек из кармана два куска жареной медвежатины.

Сверчкова развернула листья и моментально съела один кусок. Вытерев губы рукавом, она аккуратно завернула оставшийся кусок и протянула Вовке.

— Спасибо, я недавно ел, — сказал он, возвращая мясо обратно.

«Это не для тебя», — написала девочка.

— Ты боишься сразу много есть после голодания? — смекнул Вовка.

«Надо оставить Кшуа», — нацарапала на песке Галка.

Вовка посмотрел на Сверчкову взглядом психиатра, у которого больной попросил разрешения съесть хотя бы полкило Эйфелевой башни, и тихо спросил:

— У тебя голова не болит? «Успокойся.»

А что такое «оставить Кшуа?» «Скоро поймешь. Идем за мною!»

— Нет, ты скажи! «Успеешь».

— Ты не притворяешься, что не умеешь говорить? «Нет. Я же дала пионерское слово».

— Покажи язык!

Галка высунула язык. Это был обыкновенный, вполне нормальный полусиреневый-полумалиновый язык. Но Вовке он показался слишком коротким, и он, изловчившись, схватил его своими не совсем чистыми пальцами за кончик и потянул к себе. Язык не поддавался.

Только теперь, впервые в жизни, Вовка понял истинное значение слов: «Из нее слова не вытянешь».

Галка долго отплевывалась и вытирала губы.

Глава двадцать шестая, убедительно доказывающая, что убитый охотник может воскреснуть при наличии благоприятных обстоятельств

«Вот теперь, — подумал Вовка, — она в самом деле идеальная — молчит, как рыба, не пристает ни с какими вопросами, при ней можно говорить, что хочешь, а она даже не ответит…»

Вовка почувствовал, что его толкнули в бок. На него в упор смотрела Галка. Она показала пальцем вверх.

Он посмотрел на луну и снова ощутил толчок- Судя по направлению Галкиного указательного пальца, глядеть надо было не на луну. Вовка долго пялился в точку, на которую показывала Сверчкова, пока наконец не различил отверстия в скале на высоте человеческого роста.

— Что это? — спросил он волнуясь.