Читаем З часів неволі. Сосновка-7 полностью

Він зачинив годівничку і відійшов від камери. Я дістав папірчика, написав текст пісні, постукав у двері, він підійшов і я просунув йому в щілину аркуш з піснею.

— Левку, думаєш, він чесний чоловік, цей мент?

— А хто його знає. Він міг просити пісню з українських почуттів, а міг і за завданням чекіста.

— Міг, — погодився я.

— У такому разі це факт, епізод антирадянської пропаганди, тобто ми вже скоїли злочин, передбачений статтею 62 Кримінально-го кодексу України. Ми щойно почали відбувати кару за один злочин, а тут коїмо новий.

— Так, скоїли. Проаналізуймо з позицій влади. Пісня антирадянська, текст написаний власного рукою і переданий іншій людині. Склад злочину (corpus delicti): об’єкт, об’єктивна сторона, суб’єкт, суб’єктивна сторона є. Об’єкт злочину — радянський лад.

Об’єктивна сторона — національна пісня, зміст якої спрямований проти радянської комуністичної окупаційної влади. Суб’єкт злочину — двоє: Лук’яненко і Струс.

Суб’єктивна сторона — дії суб’єктів злочину: поширювали антирадянський зміст в усній формі (співали) і в письмовій формі: написали пісню і передали іншій людині.

Мету суб’єктів злочину видно зі змісту пісні: вона антирадянська, бо спрямована на утвердження українства і носить погрозу на адресу російського народу. Злочин закінчений: один акт виготовлення, або зберігання, або поширення антирадянського матеріялу диспозиція статті 62 вважає за достатній для закінчености злочину.

Так на початку нашого життя в’язнів ми опиняємося на роздоріжжі: перетворитися в рибу і мовчати 10–15 років, потім гарантовано вийти на волю або не мовчати і ходити постійно під загрозою нового звинувачення і нового терміну ув’язнення.

— Та не будемо ж ми самі себе перетворювати в німих рабів на догоду москалям!

— Далебі! Це б означало визнати їхній закон за справедливий, а суд — за правий. Та цього не можна робити в принципі! Це було б відмовою від права нації на самовизначення, — згодився я.

— Це була б відмова від того, за що боровся! Відмова від самого себе! Не діждуться!

Навпаки, наші правдиві ідеї треба поширювати всюди, де лиш зустрічаєш людей, і найактивніше між українцями або де є хоч один українець — агітувати за самостійність. Чужинців настроювати на боротьбу за демократичні права і свободи і закликати до боротьби проти комуністичної деспотії.

Днів за п’ять нас відправили з Харкова. Холодна гора в Харкові була нам гарячою.

Москва — серце величезного імперського спрута

Краснопресненська пересильна в’язниця в Москві. Довгий коридор нижнього поверху зі слабенькими електричними лампочками без жодного вікна видавався якимсь глибоким підземеллям. Десь там, над цим підземеллям, вулиця Краснопресненська, якою три роки тому доволі часто ходив і їздив автобусом студент Лук’яненко. Потрапивши з далекого українського села — армійськими дорогами через різні околиці імперії до її центру, — я намагався штурмом оволодіти її культурою і вивчити її суть. Відвідував лекції з історії західноєвропейського живопису, лекції із західноєвропейської музики. Голодний сидів допізна в бібліотеці й читав Герберта Спенсера, твори Гельвеція та інших не марксистів, аби не потрапити під все-охопний вплив однієї комуністичної ідеології, якою переповнений університетський курс юридичного факультету. Бідні батьки-селяни не мали змоги підтримувати харчами. Через постійне недоїдання я опинився в лікарні. Лікарня допомогла зрозуміти істину: щоб жити, треба їсти. А це означає, що доведеться зменшити освоєння наук і культури, тож частину часу довелося проводити на залізничних станціях, у порту та в інших місцях для заробітку на хліб і сіль. Це в Москві я почав готувати матеріяли до програми майбутньої підпільної партії, а витяг з журналу “Гасло”, що його зробив 1957 року, послужив чекістам за доказ початку моєї антирадянської діяльности. 1958 року я добився призначення в Галичину і почав діяти. Це було три роки тому — зовсім недавно! І разом з тим — ціла епоха: тоді я ходив у сонячному світлі по землі і мене готували до служіння великому Союзу, тепер я опинився внизу, у цій холодній темряві, десь під ногами тих, хто ходить вулицями Москви…

Різні епохи… Хіба? “Та ти ж, — відповів собі, — приїхав був до Москви з таємним наміром вивчити серце цього величезного імперського спрута, щоб навчитися його побороти!”

П’ять років невтомно вивчав його закони і великодержавний шовіністичний дух. Ти ж тут перебував у підпіллі: коли твої однокурсники навчалися зміцнювати і розширювати Союз, ти готувався підточувати й руйнувати його. Отже, не тепер ти опустився в підземелля. Ти три роки тому ступив його східцями, виходить, потрапив ти сюди невипадково. Все логічно! Тож не шукай виправдання. І це геть не трагедія для тебе, козаче. Вище голову!

Потьма.

Сонце тут нагадує місячну пляму

Перейти на страницу:

Похожие книги

Айвазовский
Айвазовский

Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но все же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии. Творческие замыслы, вдохновение, душевный отдых и стремление к новым свершениям даровало ему Черное море, которому он посвятил свой талант. Две стихии — морская и живописная — воспринимались им нераздельно, как неизменный исток творчества, сопутствовали его жизненному пути, его разочарованиям и успехам, бурям и штилям, сопровождая стремление истинного художника — служить Искусству и Отечеству.

Екатерина Александровна Скоробогачева , Екатерина Скоробогачева , Лев Арнольдович Вагнер , Надежда Семеновна Григорович , Юлия Игоревна Андреева

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / Документальное
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное