«З» - значит злоба (ЛП)

Оштукатуренная стена, окружающая усадьбу Малеков, потеряла свой розовый глянец и простиралась теперь как призрачная, тускло-белая полоса. Июнь и июль были традиционно сухими, и ветра с Санта Аны ассоциировались у меня с концом лета — поздний август, ранний сентябрь, когда опасность пожаров была максимальной. Годами январь был дождливым сезоном, две недели дождей, которые, как мы надеялись, выполнят нашу ежегодную квоту. И вот, пожалуйста, сухой ветер шелестит верхушками деревьев. Наклоны и колыхание веток создавали тихую ночную музыку, сопровождавшуюся постукиванием засохших пальмовых листьев. К утру улицы будут замусорены сухими листьями и маленькими скелетиками сломанных веток.

Калитка беззвучно открылась и появился Гай, с опущенной головой. На нем была темная куртка, кулаки в карманах, как будто он замерз. Я потянулась и отперла дверь с пассажирской стороны. Он скользнул на сиденье и аккуратно закрыл дверцу.

— Эй. Спасибо, что приехала. Я думал, что рехнусь без дружеского лица. Я бы позвонил раньше, но они наблюдали за мной, как ястребы.

— Без проблем. Не знаю, почему бы тебе не сбежать, пока возможно.

— Я сбегу. Завтра. Или, может, послезавтра. Я говорил, у нас сегодня будет собрание, чтобы обсудить некоторые вещи.

— Я думала, вы уже поговорили.

— Ну, поговорили. Говорим. Стоит мне повернуться, у нас еще один разговор.

— Это потому, что ты еще не подчинился.

— Думаю, что так. — Он улыбнулся. Его напряжение было заразительным, и, могу поклясться, что от него пахло алкоголем. Я обнаружила, что скрестила руки и положила ногу на ногу, как будто хотела защититься.

— Я чувствую себя так, как будто у нас интрижка, — сказала я.

— Я тоже. Когда-то я встречался здесь с девушками, в старые дни, когда меня запирали дома.

Я перелезал через стену, и мы занимались сексом на заднем сиденье машины. Опасность придавала остроты. Большинство из них казалось более интересными, чем они были.

— Я знаю, что это не мое дело, но ты пил?

Он повернулся и посмотрел в окно, пожав плечами.

— Выпил пару рюмок вчера вечером, до того, как случилось это дерьмо. Не знаю, что на меня нашло. Не пойми меня неправильно — они поначалу отнеслись ко мне хорошо, но видно было, что они нервничают, и я тоже. Стыдно признаться, но алкоголь помог. Он смягчил нас и облегчил разговор. Сегодня было почти то же самое, кроме того, что у всех было другое настроение. Наступил час коктейлей и эти ребята показали себя.

— Беннет и его мартини.

— Точно. Я понял, что это для меня единственная возможность. Питер бы меня не одобрил, но я не мог ничего сделать. Я чувствую, как скатываюсь на старый путь.

— Что ты думаешь о Кристи?

— Она была мила. Мне она понравилась. Меня удивило, сколько веса набрал Беннет, но Джек кажется таким же, до сих пор сходит с ума от гольфа. И Донован не изменился.

— Что они тебе сказали?

— Ну, мы поговорили о деньгах, о чем же еще? Я имею в виду, тема всплыла. Как сказал Донован, мы не можем это игнорировать. Это как большое темное облако, нависающее над нами. Я думаю, нам всем было неудобно, с самого начала.

— Вы решили что-нибудь?

— Ну, нет. Ничего особенного. Сначала, думаю, им было интересно узнать мою позицию. Теперь, что бы я ни сказал, все сразу набрасываются. По правде, я забыл, какие они.

— Какими они тебе кажутся?

— Сердитыми. В глубине души они разозлены. Я чувствую, как во мне тоже поднимается злость. Все, что я могу, удерживать на ней крышку.

— Зачем? Почему не взорваться? Эти трое точно не стесняются.

— Я знаю, но если я сорвусь, будет только хуже. Я пытаюсь доказать им, что я изменился, и обнаруживаю, что испытываю такие же чувства, как раньше. Мне хочется бить лампы, швырять стулья в окно, напиться, или что-то вроде этого.

— Это, должно быть, испытание.

— Я и говорю. Буквально. Все, о чем я могу думать, что это своего рода испытание моей веры.

— Ой, нет. Это может быть испытанием твоего терпения, но не твоей веры в Бога.

Он покачал головой, сложив руки между коленей.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом. Это меня так напрягает, что я могу пукнуть.

Я засмеялась и сменила тему. Мы немного поговорили о чем-то незначительном.

Это сидение в машине напомнило мне свидания в старших классах, где единственной возможностью уединения было оставаться за закрытыми дверями машины какого-нибудь парня. В холодные вечера стекла запотевали, даже если мы только разговаривали. В теплые вечера, как этот, мы сидели с открытыми окнами, настроив приемник на какую-нибудь рок-н-ролльную станцию. Это был Элвис или Битлс, неуклюжие движения и сексуальное напряжение. Я даже сейчас не помню, о чем мы говорили, эти ребята и я. Возможно, ни о чем. Возможно, мы пили ворованное пиво, курили травку и думали о невероятном величии жизни.

— И что еще там происходит? Кроме бесконечных собраний? — спросила я.

Я не могла удержаться, чтобы не вернуться к этой теме, как от расковыривания заусеницы.

Видимо, Гай тоже не мог удержаться, потому что мы оба чувствовали, что будет правильным вернуться к теме снова.

В этот раз он улыбался и его тон казался легче.