За белым кречетом

Носков сник. Он попытался свалить все на неудачный год, убеждал, что кречетиные гнезда он видел в прошлом году, что и самому сильно переживать приходится, ведь не одного меня он сюда позвал, как отчитываться теперь перед Флинтом. Под конец он сказал, что все-таки выследил, где проводит ночь пара кречетов. Хоть завтра он готов меня отвести, и я смогу их снимать. Птицы, уверял он с прежней страстью, близко подпускают! Но я уже решил твердо: хватит мне слушать заверения Носкова! Завтра в Тиличики и оттуда в Москву. Утром, выйдя из избы, поначалу я и не обратил внимания на средних размеров птицу, взлетевшую с берега. Мало ли их постоянно летает тут, подъедая остатки рыбы, разделываемой рыбаками. Чайка, взмахивая крыльями, держась на ветру, подлетела почти к самой избе, а затем, словно убедившись, что вреда ей не причиню, снизилась и ловко опустилась на рыбину, лежавшую в воде у берега.

Я глазам не поверил, вновь присмотрелся. Так и есть: черное ожерелье на шее, бледная розоватость на груди, красные лапки. Розовая чайка! Значит, не напутали рыбаки, именно розовая чайка к ним прилетает. И прилетает, как они утверждают, уже третий год. Я поспешил в избу за фотоаппаратом — успеть бы зафиксировать столь необычный для науки факт: розовая чайка, эта таинственная странница льдов, на побережье Камчатки!

Птица не улетела. Вертя из стороны на сторону крупной красивой головкой, она прохаживалась красными лапками, будто в изящных сапожках, по залитой водой траве, вспрыгивала на голову дохлой кетины, заглядывая ей под жабры и что-то склевывая черным клювом, перебиралась на рваную коричневую сеть, словно постоянно что-то искала забытое здесь. И не улетала.

Делая кадр за кадром, я подошел к ней на четыре метра, ровно настолько, насколько позволял объектив, а мог бы, наверное, и ближе. Птица совсем не боялась меня. Я вынужден был перестать щелкать, уже начав ловить более выгодный ракурс или понеобычнее кадр. Затем, устав сидеть рядом, поднялся на берег, и только тогда, взмахивая, как легкая бабочка, крыльями, будто танцуя, поднялась она в воздух и полетела над рекой к морю. Я снял ее на фоне снежных гор.

О розовой чайке до сих пор ученым известно не много. Впервые обнаружил ее англичанин капитан Росс в 1823 году среди льдов Арктики, неподалеку от острова Мелвилл. И с тех пор каждый путешественник, отправлявшийся к полюсу, совершавший дрейф или переход во льдах Центральной Арктики, таил надежду на встречу с этой птицей. Воспринимая встречу с ней как большую удачу и счастье, Великий Фритьоф Нансен радовался и прыгал, как ребенок, повстречав наконец эту птицу среди льдов. Долгие годы мечтал о встрече с ней во льдах Ледовитого океана и я. А встреча состоялась здесь, на Камчатке, в самом непредсказуемом месте.

В 1905 году русский зоолог и исследователь Севера Сергей Александрович Бутурлин обнаружил гнезда розовой чайки в низовьях рек Индигирки, Алазеи и Колымы. С тех пор и предполагалось, что только здесь можно встретить их. Но Борис Павлов, хорошо знакомый мне охотовед, отыскал колонию этих птиц на восточном побережье Таймыра. Затем гнезда розовых чаек обнаружили в устье реки Лены, и вот повезло мне, я встретил птицу на Камчатке. Что ж, возможно, и здесь появится вскоре колония розовых чаек. Больше станет на земле редких и прекрасных птиц.

...Воспользовавшись утренним затишьем, мчались мы на быстроходном катере охотинспектора по едва колышащейся глади залива. Было холодно, пришлось облачиться во все свитера и плащи. Солнце едва поднялось над горами, просвечивая сквозь косые полосы легких облаков. Вскоре в черную нить сузился берег, пропала избушка рыбаков, виднелись лишь заснеженные пики гор и среди них долго еще хорошо просматривалась гора, по ущельям которой мы тщетно искали белых кречетов.

ПО ВЫВЕНКЕ И ВЕТВЕЮ

Оказавшись в Тиличиках, я решил опробовать баню, которую так нахваливал охотинспектор. Баня и впрямь оказалась преотличной. Мы хорошенько попарились вениками из кедрового стланика, а потом посидели в тесной комнатенке Рушана перед телевизором за чайком. И, ощутив тоску по мягкой кровати с чистыми простынями, на которых я не спал последние двадцать дней, вздумалось мне отправиться жить в местную гостиницу. Там мне дали койку в комнате на восемь человек, но по сравнению с лабазами, избами и сараями, где мне до сих пор привелось ночевать, условия показались на первых порах почти райскими. Что скрывать, нередко приходилось спать в холодном спальнике на сырой земле, а тут с пружинной сеткой кровать! Но поблаженствовать пришлось недолго.

Часа в три утра я проснулся от стука в окно. За стеклом маячила знакомая фигура Носкова, в плащишке «болонья» и светлом, под цвет белого кречета, картузе. «Выходи»,— поманил он рукой.

Рушан, сообщил Носков, собирается отправиться в объезд владений. Лучший тракторист и охотник госпромхоза берется его сопровождать. Представляется прекрасная возможность побывать на Ветвее, в местах, где, как рассказывали коряки-пастухи, обитают белые ястребы.