За чертой

– Нашёл чего? – спросил, подходя ближе, Паша.

Гена не вздрогнул, не дернулся, а значит, все-таки заметил старшего боковым зрением.

– Нет. Не нашел. Я просто смотрел.

– Движение было?

– Нет. Всё тихо. Только птицы, – отрешенно отвечал Гена, продолжая смотреть вперед.

– Нам пора, Ген. Пошли.

– Подожди, – повернулся юнец и посмотрел прямо в глаза Павлу.

– Ну. Говори уже. Некогда резину тянуть.

– Я знаю, вчера я показал себя плохо, но, пожалуйста, дай мне шанс.

– Посмотрим. Пошли, – вздохнув, ответил Паша и повернулся к лестнице, намереваясь уйти.

– Не говори деду, пожалуйста. И никому не говори, я тебя прошу, Паш.

Павел повернул голову на Гену и понимая, что слава разлетится по их маленькому поселению в один короткий миг, задумался на минуту.

– Паш, – умоляюще просил юнец, готовый исчезнуть, провалиться, испариться, только бы никогда этого не было: ни вылазки, ни воя, ни стрельбы, вообще ничего.

– Возьми себя в руки, боец. Мы не на прогулке, здесь бывает опасно. Если больше не облажаешься, то никто ничего не узнает. Всё останется между нами четырьмя. Договорились?

Гена радостно закивал и хотел даже обнять Пашу, на что тот шагнул назад и пресек эти нежности. Смягчившись, сказал:

– Тормози, парень. С девушкой обжиматься будешь. Пошли уже. И следи за собой. Мы рассчитываем на тебя, не забывай это.

– Я не подведу, вот увидишь, – заулыбался Гена, радуясь, что ему все-таки дали шанс доказать свою мужественность.

– Очень на это надеюсь, Ген. Пошли.

Они проползли под плитой и спустились вниз, где их уже ждали.

– Грозный Геннадий, – издеваясь, приветствовал Саша, стоя возле пролома.

– Сань, хорош. Автомат верни ему, – пресек подколы друга Павел.

– Паш, ты серьезно? А если он опять…

– Без если, – резко прервал его Паша.

– Он у Лёхи. Лёха уже снаружи.

Саша недовольно зашагал к выходу, где уже верхом на своём рыжем коне восседал Алексей. Гена проследовал за ним и остановился около верхового.

– Отдай ему его оружие, – выходя наружу, сказал Павел, и Алексей лишь удивленно пожав плечами, вернул автомат владельцу.

Гена, повесив его на плечо, запрыгнул в телегу и взялся за вожжи. Саша уже сидел на соломе сзади, держа оружие наготове. Паша лихо оседлал свою гнедую и оглядел всех. Затем посмотрел вперед и, подняв руку, указал на северо-восток.

– Нам, приблизительно, вон туда. Там склад или что–то типа того. Смотрим в оба, про собак не забываем, про остальных тоже, – и, глянув на Гену, добавил, – в пустоту не стреляем. Слушаем счетчик, у него теперь две функции. Я двигаюсь впереди, Гена – за мной, Лёха – замыкающий.

Павел осторожно начал приближаться к дороге, за которой ночью прятались собаки. Яркое солнце светило в лицо, и это сильно мешало: слезились глаза и приходилось постоянно их тереть. Слева всё чаще стали появляться белые кости людей, привычно вписываясь в городской пейзаж.

Дозиметр молчал. Но Паша знал: дальше, возможно, излучение и опасные места придется обходить. Те несколько километров, что им нужно преодолеть, могут перерасти в десять, а то и больше. Но торопиться нельзя, да особо и некуда, в запасе весь световой день. К вечеру они должны вернуться обратно в это здание, уже давно ставшее их привычной базой.

Вылазки приходилось совершать несколько раз в месяц, в зависимости от погоды. Все-таки трудно было обходиться без некоторых благ погибшей цивилизации. Зима отступила, и те немногие, кто выжил, пытались наладить жизнь заново и сделать ее максимально похожей на прежнюю.

Ветровой генератор с перебоями, но работал. Правда, электричества хватало не на многое, и распределял его строго Степаныч. В основном вся полученная энергия уходила на подзарядку счетчика Гейгера и одного фонарика, который каким-то чудом ещё слабо светил.

Найти что-то полезное удавалось редко. Что не сгорело – то сгнило, а что не сгнило – фонило так, что подходить близко, порой, было страшно. Но все же вылазки не были напрасными, хоть и поначалу казались бессмысленными. Особенно после того, как погиб один из бойцов, Борис.

Радиация была не единственной, чего стоило опасаться. В городе после дождя остались люди, и излучение, а может, и вирус их сильно изменили за прошедшие годы. Многих настолько сильно, что человека в них распознать, порой, было сложно. Они превратились в агрессивных тварей, которые нападали и убивали, чтобы съесть. Всё просто: выжившие стали дичью, но дичью опасной, вооруженной. Обычно всегда отбивались легко, даже от стаи, благо, недостатка в патронах пока не было и стрелять умели все. Степаныч за долгую зиму об этом позаботился и научил всех обращаться с оружием.