За чертой

Алексей кивнул, не поняв, кого он имел в виду, и, сняв с плеча автомат, взял его в руки. Павел, присев на одно колено, прицелился в угол ближайшего полуразрушенного здания метрах в трехстах от них. Саша спрыгнул с телеги и проделал то же самое, только на прицел взял остатки шоссе, что проходило справа. Гена нервно сжимал вожжи и всматривался в лес, готовый в любую секунду бежать от опасности. Он сам уже тысячу раз пожалел, что напросился на вылазку в мертвый и опасный город. Несмотря на отношение к нему, Гене, действительно, хотелось быть полезным. Он завидовал парням, которые, как ему казалось, ничего не боятся. Юнец надеялся, что, столкнувшись с реальной опасностью города, сможет побороть в себе страх и заслужить уважение в поселении. Он обязательно спасет жизнь этим троим (или хотя бы одному из них) и вернется домой героем.

Алексей не спеша двинулся вперед. Его рыжий конь с огненной гривой словно пылал в лучах заходящего солнца, светившего поверх деревьев. Бойцы не впервые прибыли сюда. Они проделывали подобные операции уже не раз, и всё всегда проходило удачно, без эксцессов. Но после того жуткого воя у шоссе внутри поселилось чувство тревоги, даже страха. Еще и вместо Андрея Гена, который не прикроет, если что. Ему и оружие-то страшно теперь в руки давать, начнет опять стрелять в белый свет, понапрасну тратя патроны.

Алексей продолжал движение к полуразрушенному зданию, осторожно выбирая путь среди бетонных обломков и торчащих из-под земли кусков арматуры. Именно в этом разрушенном здании, которое раньше было то ли магазином, то ли складом, им и предстояло заночевать. Он добрался до стены и свернул за угол, скрывшись из виду.

– Раз патрон, два патрон, – начал считать Павел.

Птицы пели как и обычно, радуясь теплому осеннему вечеру. Дул слабый приятный ветерок, слегка наполняя лес шумом желтеющих листьев и тихим шёпотом ещё зеленой травы.

– Двадцать три патрон, двадцать четыре патрон… – продолжал счет Павел.

Он, в отличие от всех остальных, жил в этом городе раньше, ещё до дождя, когда был ребенком, когда ещё мир был прежним. Тем самым миром, со своими странными ценностями и законами, со своим, кажущимся сейчас непонятным укладом и безумной суетой. Всегда спешащие куда-то по вечно важным делам люди, машины. Мир, полный движения. Мир, в котором была жива мама…

– Сань? – не поворачивая головы, спросил Павел.

– Всё тихо, – так же не отрывая взгляда от шоссе, ответил Саша.

– Сорок пять патрон, сорок шесть, – продолжал считать Павел.

В телеге, нервно сжимая вожжи, сидел Гена и, забыв о больной голове, поглядывал назад. Его пугало всё: взмах крыльев птицы, резкий порыв ветра – и даже вздрагивание лошадей бросало его в мелкую дрожь. Впервые увидев остатки ушедшего мира, он испытывал страх. И не потому, что был трусоват (хотя и поэтому тоже), а потому, что вид этих остатков был удручающим. Серые обломки стен, изрядно поросшие мхом, черные остовы машин, сухие деревья с голыми обгоревшими стволами, белые обглоданные скелеты людей ужасали горе-воина. Впереди он видел лишь кладбище, гробницу погибшей цивилизации.

– Девяносто семь патрон, девяносто восемь патрон, девяносто девять…

– Блин, да где он, мать его? – нервно, но тихо бросил Саша, переживая за товарища.

Алексей вышел из-за угла здания и подал сигнал, подняв правую руку вверх.

– Наконец-то, – выдохнул Павел и поднялся, отряхивая колено.

– Все нормально? – спросил Гена, переживающий скорее за себя, нежели за Алексея.

– Расслабься и выдохни, – успокоил его Саша и запрыгивая в телегу, добавил: – Двигайся назад, я порулю.

Гена, послушно отпустив вожжи, отполз на четвереньках. Паша двинулся первым, осторожно выбирая дорогу так, чтобы за ним могла пройти телега. Солнце уже садилось, играя в осенней листве леса, что остался позади и уходил левее.

– Чего так долго? – недовольно спросил Павел, подъехав к углу здания.

– Я же успел, да? До ста успел?

– Успел, успел, – буркнул старший, слезая с лошади и вручая поводья Алексею.

Тот увел гнедую в здание через огромный пролом в стене с северной стороны, а Павел под уздцы повел лошадь, запряженную в телегу. Гена, открыв рот, смотрел на мертвый разрушенный город, простирающийся до самого горизонта и тонущий в лучах заката. Кое-где виднелись высокие здания. Порой даже они казались целыми и нетронутыми, только с пугающе черными глазницами пустых оконных проемов. Но в основном всё было разрушено и местами даже поросло зеленью. Природа не терпит пустоты и забирает своё, то, что когда-то отняли у неё люди.

Павел завел лошадь с телегой внутрь пустого здания, в котором было уже темно, и свернул направо. Пройдя вдоль стены, он уверенно пошел вперед к Алексею, разводившему костер в закутке, возле лестничной клетки, под уцелевшим полом второго этажа.

– Приехали, парни, – сказал он и остановился неподалеку от двух других лошадей, стоящих у западной стены.

– А где тут колючка? – удивленно произнес Гена, озираясь по сторонам.

– Ослеп что ли? Вот она. Грузи давай, блин, – недовольно бросил Саша.

Гена искренне удивился:

– Не вижу. Где?