За чужую свободу

Ганс даже отшатнулся, широко раскрыв рот.

— Вы шутите, фрейлейн, — растерянно произнес он, — я никогда не решусь на это!

— Почему? — серьезно спросила Герта. — Разве вам никогда не приходилось стричь женщин?

— Да… но… вы… такие волосы… — в смущении бормотал Ганс. — Я не могу… Было бы преступлением покупать такие волосы. Это все равно, что оскальпировать человека за деньги. А я не дикарь! — с гордостью закончил Ганс.

— В таком случае я вам не продаю волос, а прошу только остричь меня, — сказала решительно Герта. — Если же вы отказываетесь, я сделаю это сама, — и она быстрым движением взяла со стола большие ножницы.

— О, фрейлейн! — воскликнул Ганс, — ради Бога! Хоть не портите… если вы настаиваете, я остригу… Но не куплю! Никогда не куплю!

— Хорошо, — сказала Герта, садясь на стул. — Поторопитесь.

Со вздохом, дрожащими руками Ганс поднял одну косу, потом другую… Как золотые змеи, упали на пол тяжелые косы.

— Теперь подровняйте, — скомандовала Герта.

Все вздыхая, Ганс стал подстригать Герту. Когда все было кончено, Герта посмотрела в зеркало. Она была заметно бледна. Ей нелегко было расстаться с этой гордостью женской красоты. В первую минуту она не узнала себя. Лицо приобрело словно новое, незнакомое выражение, голова стала меньше, а глаза казались больше. Несколько мгновений Герта с изумлением смотрела на себя. Но потом лицо ее приняло веселое выражение, она по привычке тряхнула головой и засмеялась.

— А ведь так гораздо легче, дорогой Ганс, — сказала она. — Благодарю вас. Однако сколько я вам должна?

Но Ганс только печально и укоризненно покачал головой.

— Ну, как хотите, — произнесла Герта. — Так не купите?

— Не могу, фрейлейн, — ответил Ганс.

— Так до свидания и еще раз спасибо, а косы — сюда. И Герта раскрыла сумку. Ганс бережно опустил в нее косы.

Герта подвязала косынку, пожала руку Гансу и бодро вышла из лавочки.

В просторном зале ратуши было тесно. Толпа почти исключительно состояла из женщин. За большим столом сидел пастор и один из городских советников и принимали пожертвования. Перед ними были грудами навалены кольца, серьги, браслеты, различная серебряная и золотая утварь — кубки, тарелки, кофейники и проч. На другом конце стола лежали также грудой железные кольца с заветной надписью:

«Gold gab ich fur Eisen».

Герте долго пришлось ждать очереди, хотя все делалось быстро и просто. Женщины молча клали на стол принесенные вещи и отходили к другому краю, где выбирали железное кольцо.

Но чем ближе подходила очередь, тем чувство робости и стыда все более овладевало Гертой. И когда, наконец, она очутилась на виду у самого стола, со своей сумкой в руке, она вдруг растерялась до такой степени, что не могла произнести ни слова.

Пастор в недоумении поднял на нее глаза, но, заметив ее смущение, ласково произнес:

— А вы что, мое дитя? Вы что‑то хотите сказать?

— Да… я, — начала взволнованно Герта, теребя свой мешок. Но, увидя улыбочки, промелькнувшие на некоторых лицах, вдруг овладела собой и закончила: — У меня нет золота и серебра, как у этих дам. Я принесла, что могла.

Она раскрыла свою сумку и положила перед изумленными членами комитета на стол две тяжелые золотые косы. Окружающие с любопытством вытянули шеи.

— Вот, — продолжала Герта, — это мои волосы. Парикмахер сказал, что они стоят дороже десяти талеров. Я больше ничего не имею.

Шепот удивления пробежал в толпе. Члены комитета молча смотрели то на молодую девушку, похожую теперь на Эндимиона или Ганимеда, то на лежащие на столе пышные волосы.

Первый пришел в себя пастор.

— От имени родины благодарю вас, прекрасное дитя, — в волнении начал он. — Эти волосы стоят дороже, они стоят бесконечно дороже, как выражение высокого чувства!

Он торопливо отошел к концу стола, взял горсть железных колец и, подойдя к Герте, сказал:

— Дайте вашу руку. Никогда это святое кольцо не отдавалось за более благородную жертву.

Он выбрал из кучки колец небольшое кольцо и сам надел его на тоненький пальчик смущенной Герты.

— Да благословит вас Бог, дитя, — торжественно произнес он. — Скажите нам ваше имя.

— Дочь музыканта Гардера Герта, — тихо ответила девушка.

На нее уже смотрели с почтением. Пожертвовать кольцо или серьги — это довольно просто, но расстаться с таким природным украшением, отдать часть своей красоты — это слишком большая жертва для женщины. Недаром сами бессмертные боги пожалели великолепные волосы красавицы Береники и обратили их в блистающее созвездие.

Не одна из присутствовавших женщин в глубине души решила, что была бы неспособна на такую жертву…

Радостная и гордая вышла Герта на улицу. Словно она исполнила долг, давно тяготевший над нею. Одно ее удивляло — это, как казалось ей, преувеличенность похвал. Правда, она с грустью расставалась со своими косами, которыми любовались даже встречные, но все же это не стоит таких похвал. Она с гордостью глядела на свое железное кольцо.

Дожидавшийся ее на улице Рыцарь словно понял ее настроение и встретил ее радостным лаем.