За далекой чертой

– А это мы с дедулей, – говорит ба и протягивает мне один из снимков. Тот уже успел сморщиться и выцвести, но узнать их несложно. Они стоят бок о бок с мороженым в руках и улыбаются, глядя друг другу в глаза.

– У нас было спортивное состязание, а потом нас угостили самым вкусным мороженым на свете. Помнишь, Гарри?

– А? – Дедушка складывает ладонь чашечкой, подносит к уху.

– Да ничего, ничего, – отмахивается бабуля.

– Как же вы сбежали? – спрашиваю я, просматривая фотографии.

Бабушка со вздохом откидывается на спинку стула.

– Это случилось после того, как я убила Крю.

У меня на миг перехватывает дыхание.

– Как? Ты же говорила, что этого не было…

Бабулины голубые глаза встречаются с моими. Они полны боли и горечи, но есть в них и любовь. Ба берет меня за руку.

– Да, говорила, милая. Но правда такова.

– А почему…

– Он издевался надо мной. А потом стал угрожать Шарли. Я не могла допустить, чтобы он к ней и пальцем притронулся. Вот и убила его, хотя не хотела. Впрочем, сама не знаю. Как бы то ни было, он умер. Я постаралась, чтобы все это выглядело как несчастный случай, и, кажется, у меня получилось. Мы так и не узнали, пустилась ли за мной погоня, потому что я перебралась в Брисбен, вышла за твоего дедушку и сменила имя.

– Так это тебя раньше звали Мэри Робертс?! – восклицаю я. И сразу, еще до бабулиного подтверждения, понимаю, что так и есть. Эта мысль давно маячит где-то на периферии разума, но раньше у меня никак не выстраивалась цельная картина, теперь же она мне открылась.

– Да. А Шарли была Шарлоттой Робертс, или Лотти, как мы ее звали.

Бабулин рассказ продолжается. Она делится всем без утайки, и к концу истории Бен уже слушает ее так же внимательно, как я сама. У меня текут слезы, Лотти всхлипывает, бабуля то и дело промокает глаза платочком, дедуля расхаживает взад-вперед по приемной, неуклюже шаркая и покачиваясь.

– Я уже давно хотела вам это рассказать, тебе и твоему отцу. Но все боялась, что меня найдут, что кошмар не отступил. Я уже успела сродниться с этим страхом. И как не бояться, если у тебя есть сокровище, которое совсем не хочется потерять. Вы и есть мое сокровище. Как же я вас люблю! – Бабуля всхлипывает и снова вытирает глаза.

Хочется взвыть, но я сдерживаюсь, опасаясь напугать других пациентов, которые сидят в приемной неподалеку от нас. Закрываю лицо ладонью, а второй рукой сжимаю бабулину.

– Обязательно расскажи обо всем этом папе, – прошу я.

– Уже рассказала вчера вечером, – признается ба. – Мы с дедушкой ему позвонили и выложили всю историю. Говорила по большей части я, но дедушка был рядом.

– Даже не верится! Но я безумно рада. – Вытираю глаза, пытаюсь улыбнуться сквозь слезы. – Это просто чудесно!

– Я тоже так думаю, – соглашается бабуля.

– Как здорово, что мы наконец можем поговорить об этом открыто, – добавляет тетя Шарли и сморкается.

– Гарри стал юристом и пользовался большим успехом. Правда, денег он зарабатывал не так много, поскольку его доброе сердце не позволяло брать плату с тех, у кого пусто в карманах. Но и отказывать он не любил. И потому пользовался заслуженным признанием и сделал много хорошего.

– А ты? – спрашиваю я.

– Я работала в ателье, пока не родился Патрик. А когда появилась Соня, и вовсе стало не до работы. Я была только женой и матерью. А теперь вот стала бабушкой и прабабушкой. Когда-то у меня было полно забот, а теперь – океан любви.

– А вы с дедушкой смогли повидаться со своими матерями?

Бабулина улыбка тает.

– Один раз.

Чувствую, что рассказывать об этом подробнее ей не хочется, да и, честно признаться, мне и самой сейчас достаточно. Все мысли – об истории, которую я только что услышала, и об операции Броуди. Душа и чувства на пределе. Все, чего я сейчас хочу, – чтобы мой малыш хорошо перенес вмешательство и я смогла отоспаться. По радио ставят старую песню о любви. Нежные напевы наполняют комнату.

Дедуля останавливается рядом с ба.

– Мэри?

Ба медленно встает.

– Я тут, Гарри.

Дедуля обнимает ее, и они начинают танцевать вальс в такт песне. Он не сводит с нее глаз. Одну руку он положил бабуле на талию, другой взял ее ладонь и отвел в сторону, а потом они сплелись пальцами. Бабуля смеется и плавно отступает, а потом делает шаг вперед. Они двигаются в едином четком ритме.

– Какое же это счастье – видеть тебя, моя любовь, – говорит она, прижимаясь щекой к дедулиной груди.

Он кивает, нежно кружит ее.

– И тебя, дорогая моя девочка.

От них просто взгляд не оторвать. Дедулин ум периодически проясняется, но сейчас у меня такое впечатление, будто он перенесся в прошлое, и это зрелище дороже всего на свете.

– Сколько же мы с тобой пережили, любимая, – говорит он и целует ее в седую макушку.

Бабуля вздыхает.

– Такое я и представить себе не могла.

– А я и мечтать не смел! – подхватывает дедуля. Кажется, что они обмениваются этими словами уже не в первый раз.