За далекой чертой

В поместье сестры вернулись с новехонькими чемоданами, набитыми всем, что только могло понадобиться в путешествии: дождевик и шерстяная шапка, два клетчатых платья, туника, пара серых фланелевых рубашек, шерстяные кардиган с джемпером, юбка с корсетом, четыре пары панталон, две хлопковые блузки и две жилетки тоже из хлопка, льняная шляпа, три пары обуви (парадные туфли, сандалии и парусиновые ботиночки на резиновой подошве), две пары носков, три пижамных комплекта, купальник, полотенце для лица, мочалка, гребешок и щетка для волос, зубная щетка и зубная паста и, наконец, Библия. Мальчикам достались такие же наборы, только вместо блузок и юбок у них были брюки, галстуки, ремни и майки.

По возвращении все пошли мыться. Мэри оттерла себя мочалкой с головы до пят и вымыла голову шампунем. Осторожно разобрала все колтуны, зачесала волосы назад, закрепила двумя заколками, потом надела клетчатое платье, носки и парусиновые ботиночки. Еще никогда в жизни она не была такой нарядной и чистой. Сытость после чаепития до сих пор не прошла, а еще девочка невольно любовалась собой, красуясь перед зеркалом в ванной. Ее тело лучилось здоровьем, щечки раскраснелись от тепла, сгустившегося после душа, кожа была чистой и светлой. Мэри улыбнулась своему отражению и пошла искать Лотти.

Оказалось, что сестренку уже искупала пышнотелая улыбчивая женщина, работавшая в поместье. Теперь она расчесывала малышке волосы и осторожно заплетала их в длинные косички. Мэри наблюдала за этой сценой с робостью и смущением. До чего странно было смотреть, что за Лотти ухаживает кто-то другой, ведь с самого рождения малышки это была работа Мэри! Сестренка смеялась и беззаботно болтала с женщиной, точно ровным счетом ничего необычного и не происходило.

Мэри сложила обновки в большой деревянный чемодан и спрятала его под кроватью. Разгладила простыню, постелила одеяло так, чтобы на нем не осталось ни складочки, села на краешек постели и стала ждать, пока женщина уйдет. Когда та удалилась, Мэри повернулась к сестренке, взяла ее за руки, подняла и покрутила перед собой, внимательно осматривая.

– Какая ты красавица! – ласково заметила она и нагнулась, чтобы поцеловать Лотти в щечку.

Сестренка расплылась в улыбке и зарделась.

– Правда?

– Правда-правда!

– А ты прям настоящая леди! – в свою очередь восхитилась Лотти, глядя на сестру.

– И это все теперь наше, представляешь! – просияв, воскликнула Мэри.

– Мне было так грустно, когда мама нас тут оставила, – начала Лотти и сглотнула. – Я не понимала зачем. А теперь думаю: может, она знала, что о нас тут хорошо позаботятся.

Улыбка Мэри померкла. Она не собиралась так быстро прощать маму, которая вот так просто бросила своих девочек. Оставить родных дочек ради мужчины и его ветхой, полной крыс квартирки – это ж надо!

– Мне все равно, как там мама, и говорить о ней я не хочу. Теперь у нас вдоволь вкусной еды, новые наряды, впереди нас ждет путешествие. Вот о чем все мои мысли. И ты тоже думай только об этом. Про маму забудь: ей нет дела до нас, она даже нашу семью сохранить не захотела. Зато мы есть друг у друга, и так будет всегда. – Она прижала Лотти к себе.

Сестренка опустила голову на худенькое плечо Мэри.

– Наверное, следует возненавидеть маму. Я постараюсь, если ты так хочешь.

Мэри вздохнула:

– Нет, не хочу. Хотя сама ее ненавижу и ты тоже имеешь полное право. Но не мне решать, кого тебе любить, а кого – нет.

– Как ты думаешь, она к нам приедет? – спросила Лотти, подняв голову и заглянув сестре в глаза.

– В колонию-то? – Мэри не хотелось отвечать на этот вопрос. Она знала, как сильно Лотти хочется, чтобы мама выполнила обещание.

Глаза малышки лучились надеждой.

Мэри не понимала, как мама вообще могла их бросить. Вот так взять и уйти, даже не оглянувшись. Сестренка смотрела на нее, широко раскрыв глаза и слегка надув розовые губки. На ее лице читалось столько веры, что в горле у Мэри встал ком.

– Не знаю. И мне все равно.

* * *

Через три недели за ними снова приехал автобус. Все это время они играли в огромном саду при доме Джона Ховарда Митчелла и досыта ели всякие вкусности, их холили, причесывали, купали и одевали заботливые работницы поместья; словом, то были райские деньки. Но им пришел конец. Грустно было прощаться с полюбившимся местом.

Некоторых ребят до отъезда навещали мамы и папы. Те, кому приходилось прощаться с близкими ради программы «Один родитель», уже не веселились и не смеялись: у них были красные от слез глаза, они то и дело шмыгали носом, а с лиц не сходило угрюмое выражение. Но всех этих мальчишек и девчонок ждало семейное воссоединение. Во всяком случае, таким был план. А вот их с Лотти мама не приедет. Мэри и не думала, что сможет разочароваться в матери еще больше, но мысли об этом проходились ножом по сердцу.