За девятое небо

Абдай, опершись о подлокотник трона, прищурившись смотрел на брата. Великому хану вновь вспомнилась недавняя битва при Уладе, когда северяне напали на своих же: сварогины, не ожидавшие подобного, были разгромлены не столько силой, сколько своим замешательством, и даже численное превосходство внезапно напавших из леса не спасло их от поражения. Снег вновь окрасился багрянцем крови, а армия колосаев пополнилась крепкими воинами. Но, несмотря на победу и на то, что огонь Хорохая вновь хранил границы Нового Каганата, на душе у великого хана было неспокойно. Суровые холода Севера крепчали, и лишь священный огонь уберегал людей Солнца от гибели. Но не только зима томила Абдая – неясное предчувствие грядущего, того, что хан не мог объяснить, того, что чуяли даже ксаи, говоря, что истинный холод – холод духа – впереди, леденило и вселяло сомнения.

Продолжать ли захват земель или остановиться на завоёванном? Совету ханов подобное решать нельзя, думал Абдай, задумчиво глядя на брата, они договориться не смогут, а междоусобиц нынче точно не надобно. Великие решения должен принимать только великий хан, и вся их тяжесть должна лечь только на крылья его Птицы Духа.

– Да, – наконец рыкнул Абдай, и Тевур кивнул. – Мы должны захватить не менее половины их владений, дабы быть с северянами на равных и чтобы они не смогли отобрать у сынов Тенгри эти суровые, но плодородные земли.

– Да будет так, – кивнул Тевур. – Совет согласится с тобой.

– У совета нет иного выбора, – усмехнулся Абдай. – Теперь прикажи привести этого предводителя северян… Верех, кажется?

– Ворон, – ответил Тевур и велел привратникам отворить двери зала.

Когда к ханам явилась стража и Тевур, взойдя по ступеням престола, встал рядом с братом, в зал в сопровождении воинов-колосаев вошёл Ворон – в доспехах и алом, подбитом мехом плаще.

Великий военачальник, как и велели его духу Боги, поклонился ханам – люди Солнца, шептал ему голос будто из глубины веков, не враги.

– Скоро мы отправимся дальше, Ворон, – пророкотал Абдай. Сварогин нахмурился: чужая речь, острая и перекатистая, была едва понятна. Но тот же голос из глубины веков, вторя хану, делал его режущие слова ясными. – Ты должен будешь вести вместе со мной армию своих людей. – Чёрные угли глаз Абдая сверкали из-под густых бровей.

– Я поведу армию. – Ворон положил на сердце руку. – Мы остановим войну, чего бы нам это ни стоило.

Тевур и Абдай хмуро переглянулись.

– Когда все земли станут нашими, война закончится, – сказал Абдай, внимательно смотря на Ворона.

– Я сделаю всё, что в моих силах, клянусь перед Богами, – поклонился северянин.

– Тогда начинай готовить своих людей к походу, – велел великий хан. – После совета армии выступят на Север.

* * *

Иванка, стоя на гульбище ученического терема, хмуро смотрела на заснеженный Йолк: высовиты терялись в сизой пелене зимы, укрывшей лес. Жёлто-зелёные огни на мостах тускло светились; холодная тишина наливалась печалью, и мороз трещал.

Дреф вернулся из Царствия Индрика без Марьи и Светозара… Иванка знала, что князь должен был только открыть русалке врата и отвести её к Топи, но лешая надеялась, что полевик поможет и Марье, и Светозару. Но Дреф сказал, что пройти путь за Марью и Светозара он не в силах, а потому, если Лес позволит, русалка и сын Леса вернутся в Йолк. Но время шло, а они не возвращались, и Иванка всё больше думала о том, что они не вернутся. Никогда.

– Если бы я только знал, какое испытание Лес уготовил Агнеше, – позади раздался низкий рык, и Иванка обернулась: рядом с ней стоял хмурый Лый. На бурой шерсти и вывороченной шкуре перехваченного клёпаным поясом одеяния лешего лежал снег.

– Поэтому ты и не знал, – печально ответила Иванка, и Лый, неясно рыкнув, встал у ограды гульбища рядом с ней.

– Студёное время нынче, – пробасил Лый, глядя на Йолк. – Такое… что за холодом не слышно Песни.

– Да… – кивнула Иванка. – Князь Дреф поведал, что вилы и берегини отправились в рощу Мироведов, дабы защитить их, – произнесла. – Князь Йергал, как и воевода Ледогар, продолжают тренировать воинов.

– Лес спасла навь, которая стала дочерью Леса, – покачал головой Лый. – Пало Слово Рифейских гор, в человеческом мире война, которая может прийти и к нам. Думается мне, осталось только небесам с землёю местами поменяться. – Гаркун немного помолчал и тихо добавил: – Вернулся бы Светозар…

Иванке показалось, будто последние слова Лыя повисли в морозном воздухе, сделавшись осязаемыми. Беспокойство вновь охватило лешую.

– Я страшусь предчувствий своего духа, – наконец прошептала Иванка.

– Сейчас все страшатся, – ответил Лый.

Лый и Иванка молча смотрели на скованный холодом Йолк: жёлто-зелёные огни освещали темнеющую паутину мостов; подул лёгкий ветерок, и с деревьев полетел мягкий снег. Снежинки, кружась, танцевали в морозном воздухе, и в их танце будто звучала едва слышимая Песнь. Песнь овевала светлой тоской и шептала о золотом крае – об Ирии; об открывшихся Вратах и о свободе; о том, что душа прошла свой путь и обрела покой.