За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

В книге использованы также материалы НКВД о репрессиях против работников торговли. В этом комплексе следует различать несколько групп документов. Одна из них относится ко времени массовых репрессий 1937–1938 годов и представляет материалы инсценированных судебных процессов над торговыми работниками, начиная с наркома торговли Я. И. Вейцера и заканчивая работниками среднего и низшего торгового звена. Многие осужденные по этим делам были позже реабилитированы, другие подлежат реабилитации. Вероятно, среди репрессированных находились люди, совершившие экономические преступления, но в своей массе этот комплекс документов рассказывает о невинных жертвах сталинского террора. На них, наряду с абсурдными обвинениями в шпионаже и подготовке терактов, Политбюро свалило вину за плохую работу государственной системы снабжения.

Иной характер имеют «агентурные разработки работников торговли» 1939–1941 годов. Хотя и здесь по сталинской традиции присутствуют абсурдные обвинения в шпионаже и политическом терроре; но главным, что инкриминировалось, было незаконное богатство. Благодаря этим документам мы не только можем узнать, как жили советские подпольные миллионеры, но и назвать некоторых поименно. К группе «репрессивных» материалов относятся документы НКВД об акциях против спекулянтов, мешочников, о борьбе с очередями, о хищениях и растратах. Материалы ОГПУ/НКВД — один из основных источников сведений для изучения черного рынка.

Особенностью материалов ОГПУ и НКВД является то, что, по преимуществу, они содержат негативную информацию. Эти карательные ведомства по долгу службы выявляли ошибки и просчеты в деятельности государственных и партийных органов, отрицательные настроения населения. Работая с документами ОГПУ/НКВД, нужно иметь в виду, что они показывают лишь одну из сторон общественной жизни, а не все многообразие явлений и настроений в обществе. Однако важно помнить и другое: негативная информация сама по себе не является фальсификацией. Чтобы отделить одно от другого, нужен источниковедческий анализ. Поэтому документы ОГПУ/НКВД необходимо использовать в комплексе с другими источниками. Так, сведения НКВД о кризисах снабжения 1936/37 и 1938–1941 годов подтверждаются документами Наркомторга, письмами людей, мемуарами и дневниками. Одним из примеров может служить дневник известного ученого В. И. Вернадского, который рассказывает о продовольственном положении в столице на рубеже 1930–1940‐х годов.

В работе с документами ОГПУ/НКВД важно также знать общую историческую ситуацию. Например, информация о массовых инспирированных политических процессах в стране играет определяющую роль при оценке материалов 1937–1938 годов. Для проверки достоверности нужно обращать внимание и на характер изложения информации. Детальность, с которой документы описывают локальный голод в деревне в 1936/37 году, свидетельствует об их достоверности.

Материалы ОГПУ/НКВД — источник, ценный не только по содержанию информации, но и по форме ее изложения. Высказывания людей, которые часто цитируют в документах, хотя и без их на то согласия, создают колорит, возрождают дух времени. Это не мертвая статистика цифр, не сухой язык официальных бумаг.

В комплексе документов, которые показывают реальное состояние снабжения населения, бюджеты представляют незаменимый источник. К сожалению, в отличие от 1920‐х годов, 1930‐е характеризуются сокращением бюджетных обследований, а во второй половине — полным развалом статистической школы. Бюджеты населения представляли документы обличающего характера, так как показывали резкое ухудшение питания населения в связи с основными мероприятиями партии и правительства, поэтому широкое проведение обследований и тем более публикация их результатов не поощрялись. Правительство требовало ту информацию, в которой нуждалось, — данные о питании фабрично-заводских рабочих СССР, от которых зависело выполнение индустриальной программы. Бюджетные обследования служащих, сельского населения, которые широко проводили в период нэпа, в 1930‐е годы практически прекратились. Публикация бюджетов осуществлялась «в порядке, не подлежащем оглашению», а с 1932 года и эти ограничения были уже недостаточны. Бедственное положение с питанием рабочих требовало большей секретности — публикации прекратились. Уведомлялось только высшее руководство через докладные записки.