За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

В своем письме Пятаков рискнул дать Сталину рекомендации по оздоровлению денежного обращения и потребительского рынка. Среди них: увеличение производства и импорта предметов потребления, сокращение и даже полный отказ от экспорта продуктов, помощь сельскому хозяйству. Можно представить себе реакцию Сталина на эти антииндустриальные предложения, ведь ради сверхиндустриализации вождь был готов оставить людей голыми и голодными.

Для трудящегося населения ситуация в 1930 году осложнялась еще и тем, что правительство провело перетарификацию во всех отраслях промышленности — нормы выработки продукции были повышены, а расценки понижены. В результате зарплата сократилась в 1,5–2 раза. Токарь в механическом цехе после перетарификации стал получать 48 руб., тогда как раньше зарабатывал 100 руб., зарплата литейщика вместо 90 руб. стала 50–60 руб. В текстильной промышленности, кроме того, прошли массовые сокращения кадров. В 1930 году промышленность перешла на непрерывную рабочую неделю, что увеличило занятость рабочих на производстве[118]. Люди работали четыре дня, пятый день отдыхали. Выходные дни у членов семьи не совпадали. Субботы и воскресенья как дни совместного отдыха исчезли. Часто люди затруднялись сказать, какой шел день недели, для них это были первый, второй и так далее день непрерывки.

Продовольственный кризис в городах

Сводки ОГПУ свидетельствуют о том, что ухудшение продовольственного снабжения в городах следовало за приступами коллективизации[119]. Первые плачевные последствия развала крестьянского хозяйства городское население испытало весной 1930 года. Возобновление коллективизации осенью вызвало новое обострение продовольственного кризиса. «Головокружение от успехов» обернулось головокружением от голода.

В 1930 году остро встала мясная проблема. Развал мясного рынка был вторым большим шагом к голоду после развала хлебного рынка в стране. Мясное благополучие страны, как и хлебное, держалось на крестьянских плечах. Государственной мясной промышленности не существовало. Политбюро с удивлением обнаружило, что бойни находятся в ведомстве Наркомата внутренних дел наряду с милицией, угрозыском, канализацией и водопроводом. И не случайно, ведь бойни являлись не предприятиями мясной промышленности, а помещениями, сдаваемыми в аренду.

Бойни были в буквальном смысле слова убойным местом, — говорил Микоян на декабрьском пленуме 1930 года, — которое по камерам, по комнатам сдавалось в аренду прасолу Иванову, прасолу Сидорову, ЦРК и всем, кому требуется забить скот[120].

В стране только треть из 75 наиболее оборудованных боен имели водопровод, пятая часть — канализацию и только 5 % — станции для очистки сточных вод. Американские специалисты, которые провели две недели на московских бойнях (лучших в стране), в ужасе заявили, что такого хаоса они нигде не видели. Политбюро только приступало к созданию государственной мясной промышленности. По советскому заказу в Америке начали проектировать Московский и Семипалатинский мясокомбинаты. Но они пока оставались в чертежах, в то время как развал крестьянского мясного рынка уже стал реальностью.

В июле 1930 года Политбюро официально ввело карточную систему на мясо. Назвать ее всесоюзной, хотя она и определяла принципы снабжения городского населения всей страны, довольно трудно. Всего лишь 14 млн человек из более чем 160‐миллионного населения СССР должны были получать мясо по карточкам из государственных центральных фондов. В наилучшем положении находились рабочие Москвы и Ленинграда, а также шахтеры и рабочие горячих металлургических цехов. Им полагалось по 200 г мяса в течение 20–22 дней в месяц, служащим тех же предприятий — по 100 г. Остальные города далее делились по степени индустриальной важности. Мясные нормы для рабочих в них составляли от 150 г, выдаваемых 15 дней в месяц, до 100 г в течение 10 дней, нормы служащих — от 100 до 75 г в течение 10 дней в месяц[121]. Введя всесоюзную карточную систему на мясо, как и в случае с хлебом, Политбюро лишь упорядочило практику нормирования мясного снабжения, уже широко существовавшую в стране.

Развал в ходе коллективизации крестьянского рынка создал проблему и с овощами. В 1929 году частник обеспечивал около половины снабжения овощами и картофелем, а в 1930‐м его доля в торговле упала до 5 %. Не за горами были карточки на картофель — второй после хлеба продукт в рационе россиян.