За фасадом «сталинского изобилия». Распределение и рынок в снабжении населения в годы индустриализации, 1927–1941

Система государственных заготовок и снабжения приводила к тому, что локальный голод не покидал деревню даже в урожайные годы. Неурожай же, который не учитывали при составлении планов заготовок, грозил голодным мором. Неурожайным стал 1931 год — прелюдия к массовому голоду и предостережение о нем. Несмотря на плохой урожай, планы заготовок в тот год пересмотрены не были. Вот лишь один из примеров. На одном из «хлебных совещаний» в Наркомате снабжения СССР представитель Башкирии говорил:

В прошлом году (1930‐м. — Е. О.) за август месяц было заготовлено всего 1 млн пудов. В настоящее время мы имеем на 1 сентября 2 млн 600 тыс. пудов, то есть более чем в 2,5 раза больше против прошлого года. Но это не значит, что хлебозаготовки идут хорошо, так как плановое задание на август сего года выполнено только на 29 %[211].

Последствия не замедлили сказаться. Весной 1932 года из Башкирского обкома партии пришла телеграмма, в которой говорилось, что в колхозах отсутствует продовольственный хлеб, колхозники нищенствуют и пухнут от голода. Весной — летом 1932 года случаи опухания от голода, отравления, вызванные употреблением в пищу суррогатов и падали, рост нищенства были зарегистрированы и в Казахстане[212].

Следующий, 1932 год вновь был неурожайным, но планы заготовок росли. Запасы в деревне истощались[213]. В архиве сохранилась сводка ОГПУ о настроении районного и сельского актива Украины в связи с планом хлебозаготовок на 1932 год. В 220 случаях колхозы и сельсоветы отказались принять план, и только в двух случаях план был принят. Вот высказывания не просто колхозников, а сельского руководства:

«План прикончит район».

«Если выполним, то опять останемся без хлеба. Для посева не останется семян».

«План составлен без учета урожая и потребности колхоза».

«Останемся голодными, как в прошлом году».

«План выполним при условии, если государство после этого окажет нам помощь».

«В этом году придет конец нашему сельскому хозяйству. План хлебозаготовок этого года ликвидирует все. Нужно заблаговременно уезжать куда-нибудь на Кавказ, а то мы подохнем с голоду».

«При объявлении народу плана у него сейчас же отпадет всякое желание работать».

«План хлебозаготовок мы не выполним, а за это меня отдадут под суд. Не хочу оставлять колхозников голодать, не хочу идти под суд. Поэтому быть председателем не могу».

«Возьмите у меня партбилет, но я плана не приму. Я боюсь показываться перед массами».

«В прошлом году при выполнении плана хлебозаготовки приходилось хватать за грудь, а сейчас дело дойдет до ножа. Я боюсь ехать в село, потому что если сказать колхозникам о плане, то они разбегутся»[214].

На одном из совещаний в Наркомснабе сообщалось, что председатели собирали ночью колхозников и советовали зерно прятать, перемалывать в муку, так как ее государство не принимало[215]. Местные руководители отлично понимали, чем грозило деревне выполнение планов заготовок. В телеграммах, рапортах и донесениях они предупреждали о голоде. Однако система заготовок и снабжения зависела от политики форсированной индустриализации и могла быть изменена только вместе с ней.