За границами снов

Привет. Темный дом. Зеркала, позабывшие свечи.
Запах хвои, как пыль, въелся в старенький плед.
В твои окна все ломится вечер. Вечер.
Лужа. В луже твой маленький след.
Знаешь, вечером мутно, пусто.
Над дорогой закат как тоска, как блажь.
Просто холодно, может быть, слишком грустно.
Темный дом. Может быть, даже весь этаж.
Этажи. Ты не знала их вечный ужас,
Я забыл, за полгода степей и гор.
С той давно пересохшей дорожной лужи,
Украду я твой след как беспечный вор.
Украду как проклятье. Но знаешь: все же,
Будь я проклят хоть тридевять тридцать раз,
Буду долго и с глупо-довольной рожей
Прятать след твой от чуждых, ненужных глаз.
Знаешь, ветер свистит в ущелье.
Перевал затянуло сейчас дождем.
Запах хвои в палатке – непрочной келье.
В зеркалах отражается темный дом.
Темный дом. Зеркала, так любившие свечи.
Запах ночи, как пыль, въелся в старенький плед.
В твои окна все ломится вечер. Вечер.
Впрочем, ты уже спишь. Ну, пока. Привет.

«Я буду любить тебя долго. Очень…»

Я буду любить тебя долго. Очень.
Пусть ты говоришь – «Не лови журавлей!»
Не получается. Глупая осень
Срывает листву с тополей.
Свет бьет в глаза. Не хочу быть рядом.
Уйдет неслучившееся как-то «за».
Если жизнь поворачивается к тебе задом —
Пни ее в зад, но не плюй в глаза.
Все равно, в обороне ли, в нападении
В равнодушии или так, в улыбке,
Нет места взлету. Но есть падение.
Исключающее любую ошибку.
И я буду любить тебя долго. Очень.
Не всегда. Мне плевать на мнения.
В том числе на твое. И осень
Всего лишь комнатное растение.

Ночь Алисы

Запах ночи и холода с улицы.
В дверь открытую не достучаться.
Я молю об одном – не скурвиться,
А потом умереть от счастья
Заплутав в мониторе-зеркале,
Встретив там персонажей выстывших.
Не на всех Алис хватит Кэрролла,
Чтоб с доски, как котенка, вытащить.

И черное Солнце на белом, слышите,

Я тоже когда-то спала ночами,
Но вот я тону в слезах, в отчаянье,
Веду разговоры с безумною мышью.

И ночная прогулка тянется.

Морды кру́гом и лица. Лица ли?
Лишь густой перегар останется
Даже от снежно-белого рыцаря.
Посижу у подножья солнечных
Позабытых часов. Я пешка.
С королевой чуть-чуть покончено.
Где-то шляется – жаба в чешках…
Ночь бежит с перемерзшей улицы,
Кэрролл – в Оксфорд, норою крысьей.
Раз за разом твержу как умница:
«Сэр! Возьмите с собой Алису».

И белое Солнце на черном меркнуло,

Я тоже когда-то спала ночами,
Но вот я стою, я лежу в отчаянье
У вдребезги разбитого зеркала.

«Осень на лавочке. Ночь. Полустертые люди…»