За гранью

Сьюзан, одна из трех оставшихся в живых детей Мюрреев, покончила с собой в возрасте тринадцати лет. Дайэн половину жизни находилась в стационаре для детей с психическими расстройствами, поскольку страдала от тяжелых нарушений сна и внушающих страх галлюцинаций. Кит, так же как Лора, был студентом, и, по мнению Морин, сейчас заканчивает учебу в университете Дарема, где изучает историю и английский язык. До сих пор регулярно наблюдается у психиатра, поскольку страдает от приступов депрессии и необъяснимой тревоги, особенно находясь в ограниченном пространстве, но справляется с недугами и преуспевает в учебе.

Дженни задумалась, нужно ли Бэнксу, чтобы она продолжала работу, после того как он отпустил Люси. Морин Несбит сказала, что, как ей кажется, помочь Дженни могут Кит Мюррей и Лора Годвин, а поскольку Кит жил ближе к Иствейлу, она решила, что для начала попытается повидаться с ним. Но есть ли теперь в этом необходимость? Она вынуждена была признать, что как психолог не обнаружила ничего, что могло бы оказать существенную помощь следствию в деле Люси.

Дженни понимала, что даже мельчайшее несоответствие ее психологического портрета оригиналу будет воспринято многими офицерами из команды Бэнкса как подтверждение абсолютной бесполезности составления профиля преступника.

Люси перенесла психологическую травму, которая сделала ее покорной жертвой Теренса Пэйна, но люди, подвергшиеся одинаковым воздействиям, часто реагируют на них совершенно по-разному. Даже если она действительно была сильной личностью и у нее хватило сил, перешагнув через прошлое, продолжать нормальную жизнь, Дженни все же сомневалось, что Люси полностью преодолела психологическое воздействие событий в Олдертхорпе. Хотя, как оказалось, искалеченную психику возможно со временем вылечить и заставить работать более или менее нормально, что подтверждала жизнь Тома, Лоры и Кита. Они, как раненые, но способные передвигаться воины, все-таки шли и шли вперед.

Не дойдя до конца мыса, Дженни повернула обратно, пошла по высокой траве назад к парковке и скоро вывела машину на узкую накатанную дорогу. Нажав на газ, в зеркале заднего вида она заметила голубой «ситроен», который показался ей знакомым. Уговаривая себя перестать поддаваться панике, она съехала с дороги, идущей по мысу, и двинулась в направлении Партингтона. Подъехав к пригороду Гулля, позвонила Бэнксу.

Он ответил после третьего гудка:

— Дженни, ты где?

— Возле Гулля, на пути домой.

— Узнала что-нибудь интересное?

— Да, но не уверена, что это нам поможет. Я попытаюсь сложить все воедино и создать профиль, если тебе это нужно.

— Обязательно нужно!

— Мне сказали, что ты освободил Люси Пэйн.

— Пришлось. Мы, чтобы избежать лишнего шума, вывели ее из здания через боковой выход, и ее адвокат повезла ее прямиком в Гулль. Они сделали кое-какие покупки в городском центре, после чего Джулия Форд отвезла Люси к Ливерсиджам. Они приняли ее с распростертыми объятиями.

— Так она и сейчас там?

— Насколько я знаю, да. Местная полиция по нашей просьбе держит ее под наблюдением. Да и куда она может деться?

— Значит, я прекращаю работу? — спросила Дженни.

— Да нет же, — возразил Бэнкс. — Расследование не закончено.

Отключив трубку, Дженни вновь посмотрела в зеркало заднего вида. Тот самый голубой «ситроен», соблюдая дистанцию и пропустив впереди себя три или четыре машины, двигался вслед за ней; теперь у нее не осталось ни тени сомнения в том, что эта машина ее преследует.

— Энни, у тебя никогда не возникало мысли завести ребенка?

Бэнкс почувствовал, как она напряглась. Они лежали в постели, только что разомкнув объятия, и еще пребывали в сладком тумане близости и в тишине, которую нарушали лишь едва слышимое журчание водопада в саду, изредка доносящийся из леса зов ночного животного да тихая мелодия «Недели в астрале» Вана Моррисона из установленной на нижнем этаже стереосистемы.

— Да не знаю… по крайней мере не сейчас. А в чем дело? — Энни замолчала. Она слегка расслабилась, ее горячее тело вновь прильнуло к нему, и она спросила: — Почему ты заговорил об этом?

— Не знаю. Просто пришло в голову. Это расследование, несчастные дети в семействах Мюррей и Годвин, все эти пропавшие девушки, у которых уже никогда не будет детей. Да и муж и жена Рей, беременность Виктории…

Сандра, подумал он, но вспомнил, что еще не сказал Энни об этом.

— Не могу сказать, что горю желанием.

— И никогда не захочешь?

— Передумаю, наверное, когда почувствую, что меня одолевает инстинкт материнства, не знаю. А может, мое детство меня останавливает… В общем, время пока не пришло.

— А что тебе не нравится в твоем детстве?

— Мама умерла совсем молодой, мы с отцом жили в коммуне художников.

— Но ты же говорила, что была вполне счастлива.

— Была.

Энни села и потянулась за бокалом вина, который она, перед тем как лечь, поставила на прикроватный столик. Ее небольшие груди четко вырисовывались в тусклом свете, ровная гладкая кожа обтягивала изящные холмики с коричневыми ореолами и изящными сосками.

— Тогда почему?