За гранью безумия

– А потом? – выдохнул он, ужаснувшись самой мысли о грядущем расставании утром. – Что потом? Мы же… мы же увидимся вновь, правда?

По лицу Василисы словно пробежала смутная тень. Она замерла на мгновение, и Матвею показалось, что он уловил некое непонятное смятение в её взгляде.

– Обязательно, – не сразу ответила она, словно несколько мгновений обдумывала его вопрос. – Мы с Тайной… Мы уезжаем завтра. Но ещё приедем, в июне. Ты приходи сюда двадцать третьего… нет, лучше двадцать второго.

– Через месяц только? Зачем, зачем так долго…

Она только покачала головой.

– Тут ничего не изменишь. Не думай об этом сейчас.

Снова раздался шум в лесу, как если бы кто-то продирался через кусты к озеру. Затем с тяжёлым плеском что-то большое и грузное явственно ухнулось на мелководье.

– Тайна купается, – шепнула Василиса. – Не обращай внимания. Здесь только мы с тобой и Природа.

Не было это похоже на плескание купающейся девушки, совсем не было. Но Матвею не удалось поразмыслить над этим. Неудержимое желание вернулось к нему с новой силой, как будто и не было ещё между ними ничего вовсе, как будто он помолодел на двадцать лет… Непринуждённая нежность Василисы раскрепощала и преображала его, избавляя от шелухи застарелых страхов, предрассудков и догм так же просто, как и от лишней одежды несколькими часами ранее. Всё, что она делала с ним, доставляло ему немыслимое наслаждение, и о многом, что может быть между мужчиной и женщиной, он, как выяснилось, даже и не знал, так что вторая половина ночи оказалась ещё ярче и ещё безумнее первой. И длилась эта нескончаемая феерия вновь целую вечность, и оборвалась однажды только лишь потому, что оглушённое, не подготовленное к таким ощущениям сознание Матвея опять не выдержало первым.

Глава вторая

Что есть любовь? Безумье от угара,

Игра огнём, ведущая к пожару,
Столб пламени над морем наших слез…

1

Когда Матвей очнулся, уже совсем рассвело. Лениво плескалось озеро Тагарлык, где-то позади мерно журчала вытекающая из него речка. Было сыро и очень зябко. Он так и лежал голый на сыром мху неподалёку от потухшего костра, и рядом с ним никого не было.

Матвей с трудом поднялся, подобрал раскиданную вокруг сырую одежду – всю, кроме крестика, который исчез, точно сгинул. Уж не в костёр ли он его зашвырнул ночью сдуру? Голова сильно кружилась, Матвей чувствовал дикую слабость – и никакого похмелья, словно и не был выпит вчера литр самогона. Большая пустая бутыль да банка недоеденных шпрот оставались единственными свидетелями ночной оргии.

Да полно, уж не приснилось ли всё это ему спьяну?

Дрожа от холода, он медленно оделся.

Вспомнил о пуговках, оторванных Борисом от блузки Таисии. Вон там они лежали вчера, неподалёку от костра…

Пуговок не было.

– Эй, – попытался позвать он всех остальных. – Эй, народ! Вы где?

Голос был хриплым и простуженным.

Сложив руки рупором, он покричал немного в сторону леса. Получилось плохо и не слишком громко, крик быстро захлёбывался кашлем.

«Да что ж такое, – подумалось ему, – куда все подевались, блин…»

Пожалуй, впервые тишина, царящая над озером, показалась ему несколько противоестественной. День занимался солнечный, но почему же не было слышно здесь пения рассветных птиц?

«Они, наверное, все ушли в их лагерь, – сообразил вдруг Матвей. – Конечно, замёрзли и ушли, там же у девчонок должны быть палатки».

Но где же этот лагерь? Он напряг память, вспоминая, в какую сторону Тайна вчера махнула рукой. Вспомнил, как ему показалось, и побрёл туда, но вскоре упёрся в стену молодого пихтача, сквозь которую вряд ли стали бы продираться полураздетые девчонки, тем более в темноте.

Он спустился пониже к берегу, пошёл вдоль озера. Увидел что-то белое в траве неподалёку. Подошёл ближе и понял, что это – разорванная Борькина кроссовка. Немного покричал и опять закашлялся. Где-то далеко гулко дробил дерево дятел, шумели кроны, шелестели серебристые листья осин.

Что-то жёлтое померещилось ему под раскидистой елью с низко нависшими над землёй густыми пушистыми ветвями. Он подошёл поближе, раздвинул ветки.

Там, на мягкой подстилке из опавшей хвои, была аккуратно расстелена его, Матвея, куртка. Вокруг в живописном беспорядке пребывали остальные предметы нехитрого гардероба Бориса Лебедева, включая драные носки и не совсем свежие скомканные семейные труселя.

– Да что ж это такое? – снова прошептал Матвей. Сердце его сжалось, понимая: случилась беда.

Он хотел было покричать ещё – и не смог, к горлу подкатила тошнота.

Сомнений не было – здесь, под елью, провели часть ночи Борис и странная девушка по имени Тайна. Но куда они делись потом, не мог же Лебедев упереться отсюда голым? Он, конечно, бывало и чудил спьяну, но не настолько же!

Внимание его привлекла полоса примятой травы немного сбоку от этой широкой ели. Полоса тянулась вниз, к Тагарлыку, теряясь в прибрежном мху. Матвей спустился по ней туда, где у самого берега тростник был кем-то или чем-то нещадно изломан.