За гранью безумия

Василиса исчезла под пологом леса, и вместе с ней исчезло и оцепенение.

И он побрёл обратно.

5

Выбор партнёра для Тайны лишь поначалу показался Матвею неразрешимой задачей. Уже на полпути до трассы он придумал, кого можно попробовать заманить под самый вечер на озеро и так, чтобы никто не узнал.

В Подгорске на Нижней улице, на берегу реки Ухты, стоял дом, построенный для заезжих чудаковатых абаканцев. Абаканцы те использовали его как дачу, наезжая время от времени компанией в пять-шесть человек, чтобы порыбачить и вообще забыть на время свои городские проблемы. А на период между наездами привезли с собой человечка, чтобы присматривал за домом. Человечек тот был каким-то бомжеватым алкоголиком, пустым, с точки зрения подгорчан. Толку от него было ноль, разве что дрова подкалывал иногда, да печку топил. Видать, приходился он кем-то одному из хозяев то ли родственником, то ли знакомым, и спасали они его таким образом от окончательной деградации в городе. Денег ему не оставляли категорически, только продукты, но он всё равно ухитрялся доставать спиртное и частенько упивался вдрызг в одиночестве, так что можно было удивляться, как до сих пор не спалил доверенную ему хату. Звали мужичка этого в глаза Алексеичем, а за глаза – Прыщиком, и погоняло это весьма к нему подходило, такой он был весь маленький, неказистый, плюгавый и неприятный.

Вот этому самому Прыщику Матвей и посулил бутылку водки, если тот поможет ему освежевать в лесу якобы убитого медведя и дотащить до трассы сколько смогут унести мяса и шкуру. Хитрый Прыщик принялся торговаться и выторговал для себя три бутылки вместо одной и ещё тысячу рублей в придачу. Ему и в голову не пришло, что при такой оказии на самом деле вряд ли бы кто из подгорчан обратился к нему за помощью.

Было уже около десяти часов вечера, когда Матвей с Прыщиком вышли на Тагарлык. Матвей уже просто не чувствовал под собой ног, а Прыщик изнылся весь, жалуясь на расстояние и требуя повышения платы за услуги.

– Всё, пришли, – сказал Матвей, устало присаживаясь на бревно. – Привал.

– О как, – удивился Прыщик. – А где медведь-то?

– Да ты посиди пока, воздухом подыши, – сказал Матвей. – Красиво-то как кругом…

Он чиркнул спичкой, зажёг бересту под шалашиком хвороста. Смеркалось. Журчала вода, шелестели слегка листья в кронах. Тайга окутывала их колдовской тишиной…

Как и в прошлый раз, сначала послышался плеск воды. Затем, через несколько минут, шорох в кустах. И вот, наконец из лесу вышла Василиса в сопровождении какой-то круглолицей объёмистой блондинки с немыслимо большими сиськами, чудом запихнутыми в декольте ситцевого летнего платья – живым воплощением рекламы «Тонгкат Али платинум» в исполнении известной артистки. Эти буфера самым волшебным образом приковали к себе внимание Прыщика, он вытаращился на них на редкость беззастенчиво и, видимо, был даже не в состоянии отвести взгляд.

Василиса подбежала к Матвею, её рука обвила его талию, она просто лучилась от радости, прижалась к нему, склонила голову на плечо.

– Кто это? – шепнул он ей на ухо, и тут же сам всё понял, поймав цепкий взгляд знакомых карих глаз.

– Здравствуй, Матвей, – сказала Тайна, чуть улыбнувшись уголком рта. И томно проговорила уже Прыщику: – Мужчина, а вы не поможете мне палатку поправить?

– Давай уже, Лексеич, иди, подмогни женщине, – подтолкнул в спину Прыщика Матвей, выводя того из состояния полного зависания.

– Да запросто! – вышел из ступора тот. – Я… легко! И палатку, и если ещё чего… У меня ещё будьте-нате…

Прыщик повёлся просто на раз, его «будьте-нате» уже топорщилось под брюками колом… Как, впрочем, и у Матвея. Такой могучей эрекции он не ощущал до сих пор ни разу в жизни – хорошо, видать, отдохнул его орган за последний месяц. Волны огненно-жгучего желания накатывали одна за одной, заставляя дрожать тело и дурманя голову. И едва лишь Тайна увела прочь свою жертву, он привлёк Василису к себе, поцеловал в губы сперва нежно, потом долго, горячо и страстно. А потом они опустились на мох и медленно, ласково стали снимать друг с друга одежду.

– Милая, моя, любимая, единственная, – шептал Матвей ей слова, которые не говорил своей жене уже почти двадцать лет и вообще никогда – искренне.

А Василиса смеялась, и всё, что он говорил и делал с ней, доставляло ей безграничное удовольствие.

Но ему нельзя, никак нельзя было сейчас терять контроль над собой, ведь невысказанный вопрос по-прежнему не давал покоя. Поэтому он остановился, взял Василису за руки, заглянул в глаза.

– Скажи, скажи мне… Это ведь всё неправда, да? Ты околдовала меня, приворожила…

– Глупый, – она немного грустно улыбнулась, покачала головой. – Да разве же может колдовство вложить в твоё сердце то, чего в нём не было? Оно было у тебя сухим и серым, как комочек земли. А сейчас в нём весна, и всё, что весной в этой земле пробудилось, – твоё, не чужое.

– Вы никакие не студентки, – сказал Матвей. – Скажи мне, кто ты?

– Я – часть этого мира, – загадочно ответила она. – Как и ты.

И больше они не могли сдерживаться.

6