За гранью безумия

Пенсионер Михаил Степанович Золотов с супругой Марией Васильевной жил в самом центре Подгорска на относительно тесно застроенной Лесной улице. Михаил Степанович имел репутацию человека непьющего и ответственного, да так ведь оно и было. В посёлке супруги Золотовы относились к немногочисленным старожилам, из тех, кто помнил и расцвет Подгорска в шестидесятых годах (когда здесь жили и сплавщики, и геологи, а в инфраструктуре посёлка имелись собственные клуб, почта и магазин), и последующий упадок (когда сначала ушли геологи, а затем перестали сплавлять лес вниз по Ухте). Супруги Золотовы вырастили троих сыновей и дочь, но все они, повзрослев, разъехались по России и строили свои жизни в суете крупных городов, так что внуков своих бабка с дедом видели редко. Жили они тихо, мудро, со всеми соседями мирно и частенько помогали чем могли ближним – советом, опытом, хорошо оплачиваемой работой. Оба они наработали себе хороший трудовой стаж и теперь имели неплохие пенсии – по местным меркам. В городе на такие деньги они бы не выжили, а вот в Подгорске считались обеспеченными людьми.

В начале июня соседи Золотовых Свиридовы неожиданно собрались всей семьёй в Екатеринбург к родственникам. Михаила Степановича они попросили на время их отсутствия присматривать за хозяйством. Уезжали – думали ненадолго, но какие-то семейные обстоятельства вынуждали их откладывать возвращение раз за разом. А Михаил Степанович что? Михаил Степанович присматривал.

В ночь на двадцать третье спалось Золотову плохо. Вечером было душно, форточка плохо пропускала воздух из-за мелкой противомоскитной сетки, и он долго ворочался с боку на бок, не в силах уснуть. А когда, наконец, задремал, то тревожно, некрепко, с неприятными сновидениями, в которых мимо Подгорска по реке Ухте вниз медленно плыли один за другим разбухшие от воды утопленники с выеденными глазами, а подгорские женщины собрались на берегу и наперебой обсуждали достоинства и недостатки проплывающих мимо в прозрачной воде тел…

Проснулся он от чужеродных звуков, доносящихся через открытое окно с улицы. Полежал с минуту, прислушиваясь и одновременно стряхивая с себя остатки сна. Но сомнений не было – эти сладострастные полустоны, полувзвизгивания издавала женщина, и звучали они уже наяву. И где-то совсем рядом.

Мария Васильевна мирно посапывала в своей комнате – она бессонницей никогда не страдала. Михаил Степанович выглянул в окно. И увидел на фоне большой полной луны дымок, вьющийся из трубы баньки Свиридовых. И сполохи пламени в маленьком окошке – печная дверца там закрывалась неплотно, оставляя большую щель. И ещё увидел силуэт женщины с распущенными волосами, которая, запрокинув голову назад, ритмично двигалась вверх-вниз. Эффектные сиськи при этом прыгали, как мячики.

Кто-то нагло трахался ночью в чужой бане, не постеснявшись даже затопить печь.

Неожиданно Михаил Степанович почувствовал возбуждение. Давно уже забытые ощущения вызвали целый хоровод беспорядочных воспоминаний. Ему отчаянно захотелось увидеть, кто же это там в баньке прелюбодействует. Да ведь он и должен был это сделать, прогнать наглецов, разве нет?

Но прежде надо было сбросить с себя взмокшую за ночь от пота пижаму, надеть штаны, рубаху, налобный фонарик, взять на всякий случай с собой ружьё… Михаил Степанович был человек обстоятельный, старающийся в любых ситуациях свести элемент случайности к минимуму. Именно это качество и спасло ему жизнь, задержав дома на пару лишних минут.

Едва он вышел во двор, как услышал громкую, на грани крика, площадную ругань и шум. Кричала женщина – мат-перемат… Послышались звуки тяжёлых ударов, как будто по дереву били чем-то железным. Затем кто-то взревел – низко, страшно, утробно, так что сердце мгновенно захолонуло, кровь застыла в жилах, а все волнующие мысли и ощущения смело, как ураганом. Михаил Степанович замер на месте, забыв о том, что в руке держит ружьё.

Со звоном разбилось окошко, и оттуда со свистом вылетела кочерга. Затем тот голос, что только что поливал кого-то матюгами, зашёлся в истошном крике и тут же оборвался булькающими хрипами.

И тут – Михаил Степанович позже никому об этом не рассказывал, поскольку совершенно правильно понимал, что никто всё равно не поверит, – тут из окна выпрыгнуло нечто. Большое, чёрное, как смоль, и гибкое, как пантера, тело приземлилось неподалёку, захлестнув его волной могильного холода, тут же оттолкнулось от земли и в несколько прыжков умчалось на задворки огорода, к лесу, растворившись в сумраке ночи.

Оцепенение, наконец, спало, и Золотов поспешил на место происшествия.