За гранью безумия

Женщину, сидя привалившуюся к бревенчатой стене, он узнал сразу. Это была тридцатипятилетняя местная фельдшерица Екатерина Костромина. На ней была длинная куртка до колен, надетая прямо поверх ночной рубашки. И куртка, и подол рубашки сплошь заливала дымящаяся алая кровь. Когда Михаил Степанович вошёл, Костромина была ещё жива, и костяшки пальцев обеих рук её судорожно стучали по дощатому полу. Передняя часть шеи у неё была просто вырвана напрочь, большой кровавый ошмёток валялся на полу у противоположной стены. В ужасной ране клокотали и лопались кровавые пузыри, за ними был виден позвоночный столб. А из разорванной артерии толчками била кровь, прямо в раскалённую стену железного печного котла, и с шипением на ней испарялась, распространяя по тесной баньке удушливый отвратительный запах.

Мужчина, совершенно голый, лежал на полкé спиной, свесив ноги на скамейку, так что Золотову были видны только живот, ноги и гениталии покойного. Между босыми пятками на лавке тускло блестела багровая лужа. Тонкая алая струйка стекала в неё с неестественно большого, но обвисшего конца с закатанной почти под самый корень шкуркой. Пока Михаил Степанович боролся с тошнотой и страхом, струйка прервалась, раздробилась на тяжёлые редкие капли и вскоре иссякла. Через несколько секунд окончательно затихла и женщина.

Борясь с тошнотой и страхом, Золотов приблизился к мертвецу и заглянул ему в лицо. Это был муж Костроминой Андрей. Ран на его теле не было, но застывшая на губах по-идиотски счастливая улыбка показалась Михаилу Степановичу настолько жуткой, что он, убеждённый атеист с детства, инстинктивно осенил себя крестным знамением.

8

Когда Матвей Акулов очнулся, солнце стояло в зените. Над озером подрагивало марево тёплого воздуха, но его бил озноб. Во рту пересохло, страшно хотелось пить. Но стоило ему лишь немного шевельнуться, как желудок скрутило в сильнейшем спазме, и началась долгая и мучительная рвота – клочьями буро-зелёной пены с запахом водорослей, потом – сгустками горчайшей желчи.

Наконец наступило облегчение. Матвея всего трясло, но особенно сильно тряслись кисти рук, как у законченного алкоголика. Перед глазами бегали чёрные мушки, мир вокруг казался неправдоподобно тёмным.

Он попытался подняться на ноги и тут же упал снова – настолько сильно закружилась голова. Тогда он на карачках пополз к озеру, чтобы утолить жажду и смыть с груди и живота потёки рвотной массы.

Наверное, вода в Тагарлыке была тёплой, но ему она показалась настолько ледяной, что застучали зубы. Удержать влагу в ладонях не удавалось. Чтобы напиться, ему пришлось частично заползти в озеро, точно какому-то крокодилу.

Илистое дно здесь круто уходило на глубину, всего в каком-то метре от берега. Прыщик всплыл оттуда, из тёмно-жёлтой, почти чёрной воды, лицом вверх. Пустые глазницы на сером лице таращились на Матвея, и в этом страшном взгляде читались укор и ненависть. Матвея опять замутило, он отпрянул было назад, и в это самое мгновение утопленник выпрыгнул из воды. Холодные скользкие руки проехались Матвею по спине, сомкнулись сзади на шее, потянули вниз, в тёмную бездну Тагарлыка. Матвей плюхнулся лицом в воду, Прыщик тяжело наваливался сверху, не давая поднять голову. Уже захлёбываясь, понимая, что умирает, Матвей успел подумать о Василисе, о том, что никогда больше её не увидит, и о том, что она так и не дождётся его здесь через месяц…

Эти образы неожиданно придали ему сил. Он оттолкнулся руками от дна, вытягивая на себе крепко обхватившего его мертвеца, и сел на колени на мелкоте. Прыщик не ослабевал хватки, его осклизлое туловище прижалось к телу Матвея, ужасное лицо оказалось прямо перед глазами, а ноги нашли опору на мелководье, и он продолжал напирать, пытаясь повалить, опрокинуть навзничь. С огромным трудом Матвей сумел встать и сделать пару шагов назад, подальше от озера, и тут же упал под тяжестью огромной, разбухшей от воды туши утопленника. Изо рта Прыщика на лицо Матвею выдавился поток зловонной жидкости. Покрытые зелёной слизью пальцы подбирались к самому горлу. Мертвец придавил его к земле, и всё, что мог сделать Матвей, – это наносить ему бесполезные, слабые удары руками. Тут бы ему и пришёл конец, но, к счастью, левой рукой он нащупал брошенную накануне двустволку. Подтянул её поближе, вывернул руку, ткнул дулом в бок Прыщику и выстрелил из обоих стволов. Восемнадцать 8,5-миллиметровых картечин едва не разорвали Прыщика пополам, его внутренности в фонтане алых брызг разлетелись в разные стороны, а само тело буквально снесло с Матвея. Запахло мочой и дерьмом и ещё чем-то тухлым. Но чёртов Прыщик, как зомби из фильмов ужасов, от этого не угомонился и явно пытался снова встать.

Матвей подскочил к нему, ударил прикладом сверху, по темечку. Череп Прыщика явственно хрустнул, но мертвец только лязгнул зубами и попытался схватить его за ногу.