За гранью лжи

— Рано, сейчас ты узнаешь, что со мной творишь, любовь моя, — он взял в руки бутылочку с маслом и налил на свои ладони.

Он провёл ими по груди, не касаясь набухших сосков, и я издала требовательный стон и выгнула спину, стараясь как-то ухитриться попасть сосками под его ладони.

— Терпи, — произнёс он и провёл руками по животу, опускаясь ниже.

Руки заменили его губы, которыми он покусывал и втягивал ртом поочерёдно то один, то второй сосок.

— Даниель, — взмолилась я.

— Хочешь, чтобы я вошёл в тебя? — спросил он, покрывая поцелуями шею.

— Да… боже да, Даниель, — прохрипела я.

— Ненасытная, порочная жёнушка, — он впился в меня губами, и я жадно ответила на его поцелуй, двигая бёдрами, пытаясь снять то неудобство, которое полыхало внутри и приносило раздражение от невозможности избавиться от него.

Я нетерпеливо опустила руки, чтобы ввести его в себя, но он перехватил мои руки и поднял над головой.

— Нет, родная, не так, — прошептал он в мои губы.

Он устроился так, что его возбуждённая плоть скользила по моему клитору, заставляя выгибаться и стонать. Я пыталась освободить руки из его крепкой хватки, но ещё сильнее сжал их.

Он резко проскользнул внутрь меня, и я удовлетворенно вздохнула, но он также быстро вышел, продолжая своим членом массировать меня.

— Хочешь ещё? — спросил он в мои губы.

— Даниель, трахни меня, — попросила я его.

— Я хочу, чтобы ты потеряла голову от страсти, как и я от тебя, — он снова впился в мои губы, прикусывая нижнюю губу, продолжая свои неторопливые и дразнящие движения.

Он снова резко вошёл, и я сжалась внутри, чтобы задержать его в себе. Но ему удалось выйти и вернуться к своей игре.

— Кричи, дорогая, кричи, — он отпустил мои руки, и я вцепилась в его плечи, а он накрыл губами сосок.

И наконец-то он вошёл в меня и начал быстро двигаться, доводя нас обоих до сумасшествия. Я не понимала где я, кто я. Я знала только, что сейчас я взорвусь, сейчас придёт время яркого фейерверка.

Но то, что накрыло меня в следующий момент настолько отличалось от предыдущих оргазмов, что я, выкрикнув имя своего мужа, забилась в экстазе, который снёс все внутри, он продолжал бить меня, как лихорадка. Я услышала своё имя рядом с ухом и ощутила горячую волну внутри.

— Боже, Даниель, — прошептала я пересохшими губами. — Я люблю тебя, как я люблю тебя.

— Mia bella, — он, с усталой улыбкой ещё тяжело дыша, приник к моим губам в нежном поцелуе. — Моя жена, как я ждал этого.

— Я до сих пор не верю, — призналась я, и он поднял голову.

— Сейчас я боюсь, первый раз в жизни я боюсь того, что сделал, — нахмурившись, произнёс он.

— Что женился? — испугалась я его реплике.

— Нет, — улыбнулся он. — Раньше, я совершил глупость, огромную глупость, Лана.

— Но сейчас же все хорошо, — я предположила, что он говорит о том, что преследовал меня, выстраивал план захвата моего тела.

— Я должен тебе признаться, потому что я лгал тебе, — он встал с меня и сел на постели.

— В чём? — тихо спросила я.

Он замялся на минуту, потом тяжело вздохнул и заговорил:

— В том, что полюбил тебя ещё раньше, чем должен был. Знаешь, почему я в первую ночь с тобой был таким? — он повернулся ко мне, и я отрицательно помотала головой. — Потому что уже тогда я понял, что влюблён. А я не должен был, я корил себя за это, говоря тебя гадости и унижая тебя. Я был так слеп…

— Даниель, любимый мой, — я подползла к нему и обняла сзади. — Сейчас мы вместе и все отлично, а будет ещё лучше. Поэтому не вспоминай, я тоже была неправа по отношению к тебе. Знаешь, когда я поняла, что влюбилась?

— Нет, — он улыбнулся.

— Когда ты занимался со мной сексом в примерочной, — призналась я.

— Поэтому ты побледнела, а я думал, что тебя привело в шок моё появление, — засмеялся он.

— Нет, и тогда на ужине я говорила правду, я не играла. Я боялась, что ты поймёшь, что ты раскусишь меня и высмеешь, — печально произнесла я.

— Прости меня за все, даже за то, о чём ты даже не догадываешься, — он повернулся ко мне и уложил в постель.

— Тебе не за что извиняться, Даниель, — я погладила его по волосам.

— Как я не хочу уезжать от тебя, — его губы тронула грустная улыбка.

— А ты уезжаешь? — удивилась я.

— Да, завтра я улечу в Нью-Йорк до понедельника, — он скатился с меня и встал.

— Но ты же вернёшься, а я буду тут, ждать тебя, — подбодрила я его.

— Я буду надеяться на это, — это были последние его слова, перед тем, как он скрылся в ванной комнате.

Почему мне казалось, что скоро рухнет мир? Почему неприятное чувство опасности родилось в груди?

Я вздохнула и закрыла глаза.