За гранью слов. О чем думают и что чувствуют животные

Ловцы, получившие заявки от американских и европейских торговцев, продали семь молодых косаток. Четырех животных постарше они отпустили. Освободившись, эти животные тоже уплыли не сразу, а целый день держались рядом с бухтой.

Прошло много лет, прежде чем косатки вернулись обратно.

В Британской Колумбии в 1968 году были пойманы две беременные самки. Они целый месяц отказывались от пищи, после чего были проданы в место, название которого предполагает расстройство идентичности: «Африканский морской мир США». Одна самка родила мертвого детеныша, а вскоре умерла сама. Работники парка продолжали тренировать вторую, заставляя ее прыгать. Ее детеныш тоже родился мертвым. Сама она пережила эту потерю.

Ловцам разрешалось забирать столько молодых косаток, сколько они хотели. Никто не представлял социальной структуры или размера популяции этих животных. Всем хотелось верить, что косатки случайным образом приплывают во внутренние воды из практически неограниченной популяции, мигрирующей по всему Тихому океану. Какой вред будет от того, что выловят нескольких животных?

В те годы Кен тоже мыслил терминами рыболовства, но ему хотелось знать, каков может быть «устойчивый вылов» косаток. Эта величина не могла быть неограниченной. Блестящий канадский исследователь Майк Бигг понял, что может различить отдельных особей косаток, что состав групп стабилен – и эти группы гораздо меньше, чем мы представляли. Он предположил, что бродяги и оседлые косатки встречаются в одних и тех же районах, но у них разный рацион, разные сигналы и социальные привычки и они никогда не смешиваются. Этого никто раньше не знал, и это казалось необъяснимым. Необычные взгляды Бигга высмеивали и отвергали. Его не любили не только ловцы косаток – власти считали его, как выразился Кен, «кем-то вроде душевнобольного». Кен угодил в ту же сеть постоянных преследований со стороны чиновников и представителей морской полиции. Это были непростые времена.

С 1962 года до середины 70-х многие косатки по нескольку раз попадали в сети – ловцам нужны были их детеныши. Примерно четверть выловленных животных имели пулевые ранения от беспорядочной стрельбы. Таковы были взаимоотношения между людьми и косатками северо-западного побережья.

Косатки стали избегать своих любимых изобилующих пищей мест – они стали опасными. Затем общественное мнение изменилось, и люди начали выступать против вылова косаток. В 1976 году на место одной из операций явились более тысячи протестующих.

В конечном итоге исследователи документально доказали – в этом не было сомнений, – что в прибрежных водах обитает меньше ста пятидесяти оседлых косаток. Вероятно, работа этих ученых предотвратила уничтожение всей группы. Если считать животных, пойманных живыми и убитых во время отлова, то популяция косаток уменьшилась почти на 40 % – примерно на шестьдесят особей. Из пятидесяти трех косаток, помещенных в аквариумы, шестнадцать (примерно каждая третья) умерли в течение года. В разгар охоты за живыми косатками в океанариумы доставили девяносто пять животных с северо-западного побережья Америки и из Исландии. В 1975 и 1976 годах Канада и США наконец запретили вылов косаток.

Летом 1977-го в канадской Виктории я, выпускник колледжа, купил билет в океанариум, занял место на открытой трибуне и впервые в жизни увидел косаток. (Пройдет еще пятнадцать лет, прежде чем мне представится возможность взглянуть на свободно живущих косаток в их естественной среде.) Они аккуратно брали рыбу из рук хорошеньких девушек и выпрыгивали из воды.

Я был поражен тем, как эти «киллеры» ведут себя с человеком. У меня на глазах выступили слезы. Это не безмозглые убийцы, а нежные, общительные и благородные гиганты. Великолепные в своей мощи. Шоу было пронизано сочувствием и благородством людей, которые старались преодолеть межвидовой барьер, – и надеждой косаток, что мы научимся любить их. Мне никогда не приходило в голову заглянуть за кулисы.

Люди, видевшие то же, что и я, изменили свое мнение. Животные, которых столько времени считали убийцами, избавились от незаслуженной репутации и превратились просто в «косаток».

Они не изменились. Перемены произошли с нами, когда мы внимательно посмотрели на них. В те времена никто не наблюдал за косатками. Создатели документальных фильмов о дикой природе даже не могли мечтать о том, что им доступно теперь. Первые косатки, попавшие в неволю, пожертвовали жизнью ради того, что были не в состоянии понять. Вопрос: стоила ли эта жертва перемены в общественном мнении?

Теперь мы можем по-разному на это ответить. Но в тот день в 1977 году, когда я вышел со стадиона, вытирая глаза и испытывая восторг от одной мысли, что мы живем в одном мире с такими удивительными существами, сомнений не было. Никаких. Насколько я мог видеть, косатки явно получали удовольствие от представления.

Любить и беречь