За гранью зеркала

– Так чего там рассказывать. Была у Аграфены приятельница одна, шибко деловая, за что и пострадала. Не знаю, что у них в городе приключилось, да только примчалась Устинья среди ночи к Аграфене встрепанная, вся на взводе. Всю ночь они шептались на кухне, я с печки не высовывался, на всякий случай, но одним глазом, да одним ухом ситуацию сек. Спрячь, говорит Устинья подальше этот кристалл, чтоб ни одна душа ни сном, ни духом, да и вынула из-за пазухи платок черный, развернула его, вот я тогда чуть не ослеп от сияния того.

– А дальше, что было?

– На заре Устиньи след простыл, а Аграфена, времени не тратя, в зазеркалье подалась. Долго ее не было, а как вернулась рот, словно зашила – ни словечка на эту тему и мне велела молчать, а то в Навь меня отправит обратно, а мне здесь хорошо, я в Навь не хочу. Вскорости до нас слух дошел, что нет больше Устиньи, а на пороге у Аграфены появилась Капитолина, я, говорит, теперь Верховная буду, так-то вот.

– А зачем она к Аграфене пришла? Ей, думаю, от этой новости ни холодно, ни жарко.

– Она сказала, что знает про кристалл Веданы и требовала отдать, так как он ее теперь по праву наследования. А Аграфена сказала, что нет, мол, Капа у тебя никаких прав, иди, откуда пришла. Ругались страшно, я за печку залез, чтоб под горячую руку не попасть. Капитолина, уходя, какими только проклятиями не сыпала, да что толку-то – Аграфена на своем стояла, пришлось уходить не солоно хлебавши.

– А что потом?

– А потом еще одна пожаловала – рыжая, молодая. Как лиса вокруг Аграфены вилась, каких только обещаний не давала, горы золотые сулила. Аграфена и ее отправила куда подальше. Она потом еще приезжала спустя год – может, Аграфена передумала, но нет.

– А что за рыжая?

– Не знаю, только через год у нее на левой щеке шрам большущий появился, – Анчутка показал на себе расположения шрама и тут же сплюнул через левое плечо, чем меня развеселил. – Чего смеешься? Примета такая – на себе не показывают.

– Шрам говоришь? – задумчиво произнесла я.

– Ага, вот такой, – Анчутка развел широко руки в стороны для большей убедительности.

– Значит, это Рута была.

– Во-во, имя такое странное у нее.

– А ты, значит, не знаешь, где кристалл?

– Вот те крест, – сказал Анчутка, коряво перекрестившись, чем опять вызвал у меня смех.

– А ты говорил, что последнее время опять к Аграфене кто-то ходил? – напомнила я ему про наш первый разговор при знакомстве.

– Так опять они были, проведать приходили – не изменилось ли чего, опять угрожали, ублажали, да опять все напрасно.

– А где в зазеркалье можно кристалл спрятать? Как думаешь?

– И думать не хочу! И тебе не советую. Любопытство и кошку сгубило, – отвернув взгляд в стену, ответил маленький паршивец.

– Любопытство, может, кошку и сгубило, но как говорят англичане, удовлетворив его, она воскресла. Так что, будем добывать кристалл Веданы и ты мне в этом поможешь, – безапелляционно сказала я.

– А кто такие англичане? – поинтересовался Анчутка.

– Тебе они не встретятся, так что можешь остаться в неведении в этом вопросе.

Мне показалось, что Анчутка немного обиделся и я более миролюбиво решила спросить:

– А как вообще здесь дела? Может, новости какие есть?

– Может и есть, да… – Анчутка оборвал фразу на полуслове.

– Договаривай, – в упор потребовала я.

– Да я это так… Новости есть, – выпучив глаза, переключил мое внимание Анчутка и с громким звуком выхлебал остатки холодного чая из блюдца.

– Расскажешь? – поинтересовалась я.

– Так чего там рассказывать – Болотница за старое взялась. Как Аграфена померла, так все, опять можно непотребства разные чинить – никто не накажет.

– Какие непотребства?