За Камнем Жизни

Избушка скоренько катилась по тракту. Кажется, и она повеселела, радуясь вместе с обитателями. Проехали сектор, в коем с ними беда приключилась и въехали в другой. Этот тоже был населён людьми. Лукерья с внуками были в приподнятом настроении. О том, что впереди могут быть ещё неприятности, думать не хотелось. Хотя скорость избушки была не маленькой, Филантей был всё же недоволен. Скорбно сокрушался, что не может добиться той скорости, что была доступна раньше. Лукерья с внуками были довольны. Едут-то со скоростью легкового автомобиля, в пределах семидесяти-восьмидесяти километров в час.

Переезд в другой сектор перенесли легко. Почувствовали только лёгкое подташнивание и слабое головокружение. В этом секторе стояла ранняя осень. Чернеющие свежей вспашкой поля чередовались с покрытыми колкой стернёй. Остановились на очередной стоянке. Мальчишки убежали в лесок, посмотреть грибов.  В стороне от дороги в тени берёз стоял колодец. Ни «журавля», ни ворота не было. На краю горловины из тонкоствольного сруба была прикреплена верёвка из лыка с привязанным к концу деревянным ведром.

«Вот попробуй, утопи такое ведро, чтобы воду зачерпнуть», – подумала Лукерья, заглядывая в колодец. Сруб был ей по пояс. Там, в глубине колодца неспокойно плескалась вода. «Странно. Вода плещется, словно в…», – додумать не успела, как почувствовала резкий толчок в спину и что-то дёрнуло её за выпавшую из платка косу, и она, взмахнув ногами, полетела в колодец, даже не вскрикнув.

Падала… падала… падала…

Ощущения были такими, словно её притягивало каким-то магнитом, а не свободное падение. Падала она не вниз головой, а плашмя. Воздух был какой-то плотный и упругий, почти как вода. Лукерья пыталась сопротивляться этому падению, размахивая руками и дёргаясь ногами. Словно из воды хотела вынырнуть. Когда уже несколько раз свою жизнь прожила от рождения до конца, появился запах, нет не запах, а смрад клоаки преисподней: смесь серы, падали и химических отходов.

- «За что меня туда?», – промелькнула мысль, но развития не получила.

Лукерью, вдруг, дёрнуло, не дав упасть. Словно поперёк тела верёвка была обёрнута. Потом ещё раз дёрнуло, да так, что всё тело прострелила боль от темечка до пяток.

- У-у-у-у-й-и-и-и, – взвыла Лукерья.

Но боли больше не было, а появилось ощущение медленного, дёрганного, но уверенного подъёма вверх. Словно кто-то тянул эту невидимую верёвку, перебирая руками и собираясь с силами. Но клоака ещё держала, укутывая жертву смрадом.

В какой-то момент Лукерья зависла на одном месте, будто тот, кто тянул её вверх, решил передохнуть. И тут её дёрнуло вверх да с такой силой, что она вылетела из проклятого колодца словно пробка из бутылки с шампанским.

- А-ах-х, – приглушённо ахнула Лукерья, хлопнувшись всем телом «на твердь земную, в травы высокие, в цветы пахучие». Пронеслась в голове строчка одного из заговоров, нет-нет, да и появляющиеся у неё в голове не ведомо откуда.

- Вот ведь, баба Яга, недоделанная! – выругалась Лукерья, придя в чувство.

Села, огляделась. Она, действительно, оказалась в море трав и цветов. Встала. Куда взор ни кинь, бескрайное цветочное разнотравье. Всё куда-то исчезло: внуки, фамильяры, домовик-механик, да и сама избушка. И дороги нет, и берёз, и леса. А, вот, колодец со зловонием стоял, извергая смрадные пары, не устремлявшиеся вверх, а тут же и оседающие, истекая, словно кипящее молоко из горшка. Нет, этого Лукерья не видела. К такому выводу она пришла, заметив вокруг колодца, шагов в пять радиусом, «мёртвую зону».

- Мама! Мамочка! – вздрогнула Лукерья от оклика до боли знакомым голосом.

Она оглянулась. Перед ней стояла Мариночка. Её Мариночка, единственный и любимый ребёнок. Доченька! Свет в окошке!

- Мамочка! – прошептала Мариночка, но с протянутыми руками для объятий не спешила.

Лукерья шагнула, было, навстречу к дочери, но Мариночка выставила, предупреждающе, вперёд ладони. Женщина присмотрелась к дочери. Это же её Мариночка, но какая-то другая. За столько лет старше не стала, наоборот, помолодела. Какой была в двадцать лет, такой и осталась. Только волосы, завивающиеся спиралями в локоны, спускались ниже поясницы. Платье на ней, словно из плотного воздуха, окутывало стройную девичью фигуру, стекая голубым маревом в густую траву. Ни дать, ни взять, Полуденница. Только вот портило образ декольте, открытое настолько, что, казалось, наклонись она, и выпадут на волю полные груди.

- Господи! – потянулась рука перекреститься, но задержалась и вместо лба ткнулась пальцами в губы. – Мариночка, ты кто? Ты не человек.

- Да, мамочка, я не человек, и ко мне лучше не прикасаться. Я пока ещё никто, – усмехнулась кисло.

- Марина, так ты Куратор, двоечница? – догадливо произнесла Лукерья. – Как же так? Ведь ты всегда была отличницей, – с укором посмотрела на дочь.

- Мама, не начинай, – смущённо проговорила Мариночка. – Это на Земле я была отличницей, потому что знала больше учителей и профессоров, всех вместе взятых.

- Как это? – опешила Лукерья.

- Мама, что ты знаешь о перерождении душ?