За каждую пядь земли...

После паузы Иван Григорьевич снова возобновил разговор, но уже в ином плане. Он заметил, что прав Архипов: немцы и в самом деле в последние дни меняют тактику. Но радоваться этому не приходится. Действия из засад малыми силами — наш козырь. Имея значительно меньше танков, чем гитлеровцы, мы вынуждены наносить фланговые удары малыми силами. А ведь это ненадолго. Враг перестраивает свои боевые порядки с таким расчетом, чтобы тяжелые танки не только атаковали в лоб нашу оборону, но и прикрывали бы собственные фланги. Тем самым он хочет снизить эффективность наших фланговых контратак. А это весьма тревожно. На массированное применение немцами бронетанковой техники нам придется отвечать тем же. Однако до подхода стратегических резервов вряд ли удастся создать большую плотность танковых подразделений даже на узких участках.

— Так что, други мои, впереди у нас с вами трудные времена, — огорченно заключил комдив.

С ним нельзя было не согласиться. Да и жизнь не замедлила подтвердить правильность такого вывода.

…На командном пункте дивизии нас с полковым комиссаром Погосовым (комдив Цибин ушел на свой НП) ожидала приятная новость, вернее, даже две новости. Во-первых, один из работников отдела пропаганды вручил нам еще пахнущие типографской краской листовки. В двух были описаны подвиги комсомольцев Зеленцова и Никитина, в остальных изложен опыт боевых действий батальонов Архипова, Богачева, Старкова.

Настоящим сюрпризом стали наши листовки и для коммунистов 86-го танкового полка, собравшихся в тот день на свое первое партийное собрание. Кстати, приглашение прибыть на это собрание и было второй новостью, взволновавшей нас с Погосовым. Вдуматься только — через полчаса-час мы будем присутствовать на первом за дни войны партийном собрании части, целиком всей части!

День клонился к вечеру. Бои на участках обеих дивизий стали стихать. Хотя и с большими потерями для себя (только 43-я танковая дивизия за два дня обороны на реке Горынь потеряла 190 человек, 19 танков и 2 орудия), но мы все же задержали противника на занятом рубеже еще на два дня. А ведь за несколько дней он собирался добраться до Киева!

Несмотря на значительное превосходство врага в силах, войска 19-го мехкорпуса с 29 июня по 2 июля уничтожили в кровопролитных боях 55 танков, 15 орудий, 30 автомашин, 9 броневиков, 49 мотоциклов с колясками и свыше полка пехоты. В плен было захвачено около сотни гитлеровцев. В качестве трофеев к нам попали 3 броневика и много различного военного имущества[4].

Эти официальные данные я считаю заниженными и неполными. Достаточно сказать, что уже в те дни сотни наших бойцов и командиров взяли на вооружение и с успехом применяли в бою трофейные автоматы, к которым имелись десятки тысяч патронов; в мотострелковых полках широко использовались немецкие скорострельные пулеметы МГ-34; многие офицеры связи имели трофейные мотоциклы с колясками, вооруженные пулеметами. Да и танков мы уничтожили значительно больше, чем указано выше. Но время стояло такое, что некогда было тогда скрупулезно считать трофеи.

Объективности ради должен сказать, что много вооружения и автотранспорта оставили на поле боя и наши войска, особенно в последующие дни сражений, когда пошли обильные дожди, наступила распутица, осложнилась доставка горючего и боеприпасов. Но об этом речь впереди.

* * *

В конце дня вдруг наступили минуты какой-то особой, ни с чем не сравнимой тишины. Мы уже свыклись с гулом артиллерийской канонады, не замечали трескотни пулеметов и автомагов, почти не реагировали на завывание авиабомб. А тут неожиданно запели птички, ожил прибрежный лес с задумчивыми полянами, засеребрилась зеркальная гладь Горыни. Солнце садилось за лесом, отражаясь в воде полыхающим факелом.

На берегу у опушки леса собирались коммунисты 86-го танкового полка. Подходили и садились на траву молча, суровые, усталые, на голове у многих белели повязки. Большинство красноармейцев и командиров только здесь впервые после начала войны встретили своих товарищей, служивших в других батальонах, ротах, экипажах.

Вокруг зияли воронки. На пеньке давно спиленного векового дуба у самого обрыва песчаного берега лежали стопки листовок. Секретарь партийного бюро полка высокий подтянутый старший политрук М. А. Галкин взволнованно оглядывал подходивших. Когда большинство людей расселись на пригорке, он сказал:

— Товарищи коммунисты! Пока соберутся остальные, предлагаю ознакомиться с нашими первыми фронтовыми листовками. В них отражены боевые…

Секретарь осекся на полуслове. Воины вскочили с мест и устремились к пеньку.

Мы с полковым комиссаром А. К. Погосовым и командиром полка майором М. А. Воротниковым примостились на бугорке так, чтобы видеть всех собравшихся. Коммунисты жадно читали листовки, потом горячо обсуждали прочитанное.

Заместитель командира полка по политчасти старший политрук А. Л. Каплунов попросил у меня разрешения начать собрание.

— Пожалуйста, здесь хозяева вы.

Он кивнул Галкину. Тот поднял руку и, волнуясь, произнес: