За каждый метр

Навстречу попадаются отдельные бойцы. Их вид скорее ошарашенный, чем испуганный. Мужицкая основательность, так помогавшая им перезимовать в лесу, еще не лишила их лица уверенности.

– Где командир взвода? Где ротный? – кричит Селен.

– Вы какая рота? – спрашивает Синица.

Постепенно сержанты собирают укрывшихся в старых землянках десантников. Селен находит командира роты Карела:

– На какой точке вы должны быть?

– Вот на этой! – Ротный смущенно протягивает смартфон.

– Координаты какие?

Они оба смотрят в смартфон, лицо Селена багровеет:

– Вот же координаты, где вы должны быть, точка в четырехстах метрах отсюда.

– Там… эта… хохлы… уже…

– Да ну? И сами себя обстреливают? – издевается над Карелом Селен.

Синица останавливается рядом с ними. Он знает, что «немцы» безо всяких церемоний наносят удар по своим, если считают целесообразным.

– Ходи так-так! – успокаивается Селен. – Разбивайте взводы на группы по четыре человека. В первой четверке пулемет. Сейчас пойдем!

В небе жужжит моторчик «бабы-яги».

– Не толпиться! – кричит Селен.

– Первая четверка – за мной! – Синица вспоминает, что он старший по званию.

Пулеметный расчет и двух автоматчиков он уводит мимо ставшего озерцом болота на 54-й опорник. Левая траншея выдается вперед, на бугор.

За спиной слышны крики, коптер все-таки по кому-то попал.

– Занимаем позиции, окопы приводим в порядок. – Синица прыгает в траншею и идет по ней на бугорок.

Повар Петя неотступно следует за ним. Зам по тылу осматривается.

Опорники, где сейчас приводят себя в порядок обе роты третьего батальона, были второй линией обороны 817-го полка. Главная линия проходила дальше: 83, 84, 85 и 86-й. Поэтому между линиями не было МВЗ. Зато осталось много тропинок. Бойцы соседей за зиму подъели лес «на дрова», прежде чем командование запретило это. Артобстрелы добавили, потому лес впереди представляет собой мешанину голых сосновых стволов: одни стоят, вторые наклонились, третьи уже упали. Хвойных макушек у сосен почти не осталось. По сути – не лес, а замусоренная поляна, на которой продолжают падать одиночные снаряды. Уцелевшие опоры ЛЭП торчат впереди. Пожалуй, лес сохранился лишь в окрестностях 86-го опорника, потому что развалин пионерлагеря зам по тылу не видит.

Синица ищет крестик под одеждой и бронежилетом и прислушивается к разрывам. Вверху жужжат коптеры.

– Наш один, остальные хохляцкие, – мрачно говорит зам по тылу повару и извлекает из-за разгрузки рацию. – Аляска, я – Синица, прием!

– Синица, я – Шале, прием!

– Шале, я Синица, нахожусь на 54-й точке, приводим бойцов в чувство. Прием!

Синица обходит бойцов, пулеметчик – явно опытный – курит, его второй номер бодрится.

В десяти метрах дальше один автоматчик энергично окапывается, второй тараторит в полный голос:

– Святы Боже, Святы крепки, спаси нас!

– Не кричи ты так, – просит Синица, – «бабу-ягу» не услышишь!

Неожиданно для себя подполковник замечает, что у молящегося бойца взгляд твердый, отнюдь не испуганный. Боец замолкает.

– Говорят, лучше читать «Покров Богородицы», – говорит Синица.

– Пресвятая Богородица, покрой меня! – начинает молитву боец.

Синица отворачивается.

– Ё! – Боец с лопатой падает на дно траншеи.

Синица пригибается – до того как слышит близкое жужжание над головой, зажмуривается. И… ничего не происходит.

Оба бойца завороженно смотрят на ВОГ, сброшенный «бабой-ягой» за спину молившемуся. Граната лежит на песке. Не взорвалась.

– Вот это – чудо! – спокойно произносит Синица. – Отойдите подальше на всякий случай. И укройтесь. «Баба-яга» по четыре штуки носит.

Зам по тылу выглядывает из-под поваленной сосны, слышит жужжание моторчиков коптера, но сельскохозяйственный дрон, переделанный украинцами под беспилотный бомбардировщик, он не видит.

Быстрым шагом Синица возвращается к Петру, но поделиться историей чуда молитвы не успевает. Повар, не пригибаясь, стоит в окопе. Каска на его голове съехала набок, ремешок расстегнут, Петр, приложив руку к уху, напряженно вслушивается в происходящее за линией ЛЭП.

Артобстрел впереди сменяется чередой частых минных разрывов, и… из-за ЛЭП ясно слышен рев танковых моторов.

«Серое облачное небо высоко, – замечает подполковник и тянется к рации. – Кто-то же должен доложить?»

На ставшее поляной расположение 84-го и 85-го опорников выползают четыре танка и четыре БМП. До них метров триста. Танки открывают огонь. Первый снаряд прилетает в бруствер неподалеку от пулеметчика.

– Похоже, всё! – говорит Синица и тянется к гранатомету.

«Сейчас наша война окончится. Горстка штабных офицеров, растерянные мобилизованные, из ПТО только гранатометы. И восемь единиц бронетехники», – думает зам по тылу.

Но твердая на ощупь труба успокаивает подполковника. Чувство оружия! Оружия, которым Синица, пускай и тыловик, умеет пользоваться. Он готовит РПГ к выстрелу.

– У меня день рождения сегодня, – зачем-то вспоминает повар Петя.

Вертолет делает вираж над самой головой, но сильный взрыв заглушает шум лопастей. Еще один. Синица и Петр падают на дно окопа. Подполковник видит грязь на берцах повара у своего лица.