За каждый метр

Уж чего-чего, но палок в разбитом снарядами лесу хватает. Саблист приносит ему подходящую палку, вдвоем они спускаются чуть ниже по склону оврага, где начинается кустарник, и выбирают Кречету позицию фронтом в овраг. Саблист подкладывает под Кречета ветки, тот устраивается поудобнее. Оглядывается. БРЭМку ремонтируют. Затем изучает овраг. Это самое его устье, но оно заросло кустами и молодыми соснами. Кречет прислушивается: действует ли промедол? Действует. Боль утихает, кровотечение прекращается. «Не буду докладывать о ранении», – решает зам по вооружению. – «Легкое. Всё потом!»

Саблист обустраивается с автоматом неподалеку.

– Сгоняй за тепляком, а то ничего не увидим в кустах.

Саблист приносит ему тепляк, занимает позицию. Кречет прикрепляет монокуляр к автомату, несколько раз то включает, то выключает прибор. В овраге ничего не происходит, подполковник слушает эфир – атака на третий батальон отбита, позиции возвращены. Артиллерия с обеих сторон ведет беспокоящий огонь. «Немцы» стреляют гаубицами из-за горизонта. Но она у них здесь, похоже, одна. Кречет отключает рацию и по звуку пытается определить: что именно ремонтники делают с БРЭМкой?

Саблист не выдерживает безделья и уходит помочь ремонтникам.

15.00

Проза заглядывает в ППУ и слышит, как ругается оператор БПЛА:

– Седой, конечно, молодец, взял пленных. Но куда мне их садить? Почему все пленные живут в блиндаже БПЛА? Давайте я их на улице пристегну – пусть сидят!

Аляска не обращает внимания на возмущение оператора БПЛА, он смотрит на экран. Камера показывает густой лес, но где именно, Проза понять не может.

– Скопление пехоты, – Аляска оборачивается к писателю, – ждем авиацию.

Оператор переключает камеру в инфрарежим. В самом деле, лес полон желтых теней, но внимание Прозы привлекает яркий квадратик.

– А это что?

– Двигатель остывает. Машина, – отвечает оператор.

– Странно, а я не разглядел в лесу машины.

– А ее и не видно! – Оператор возвращает камеру в обычный режим. – Вот!

Вдруг многочисленные мелкие разрывы покрывают лес.

– Вот это – настоящая кассетка! – радуется оператор БПЛА.

Сквозь дым в лесу ничего не видно, поэтому камеру «Мавика» снова включают в режим тепловизора. Машина горит, лес по-прежнему полон зеленых теплых теней.

– Всё! Атаки не будет! – радуется оператор БПЛА. – Весь лес вычистили! Одной бомбой!

Видимо, Аляска считает так же, он возвращается за стол и берет трубку телефона.

– Но… – начинает вопрос Проза, на экране по-прежнему полно зеленого и живого…

– Остынут, – отвечает оператор БПЛА.

Стол обходит дежурный капитан с пустой кружкой в руке, он говорит Прозе:

– Сейчас комдив приедет. Возможно, не один. Вам бы спрятаться куда-нибудь.

Аляска слушает кого-то по телефону и тычет Прозе пальцем в потолок.

Проза оборачивается и видит сидящего на стуле Бекаса. Лицо командира разведчиков черное от усталости, волосы прилипли ко лбу. Не узнать!

– К Вышке идите, где мы чаи пили, – предлагает Бекас.

– И как ваши шахтеры?

– Стерлись мои шахтеры. – Голос Бекаса сползает на шепот.

– Погибли?

– Нет. – Бекас чешет грязный подбородок. – «Трехсотые».

Проза выходит, поднимается на два этажа выше. В коридоре квартиры темно. В комнате с экранами Проза стучит в косяк.

Вышка нервно оборачивается, но узнает Прозу и, не здороваясь, спрашивает:

– Видели, как бомбардировщик кассетку положил?

– Видели, но еще раз покажите, – просит Проза.

Вид с камеры на вышке уступает виду с «Мавика», но Проза все равно восхищается записью. В конце концов, ему такое не часто показывают.

Вышку вызывают по телефону, он трогает клавиатуру. На улице темнеет, и Вышка переключает камеры в инфракрасный режим.

16.15

Зам по вооружению Кречет смотрит на часы. В овраге собираются вечерние тени. «Скоро я окоченею. Сколько можно возиться? – Он снова включает тепляк и осматривает темный овраг. – Опа!»

Два зеленых силуэта в пятидесяти метрах. Один явно с автоматом.

«Хохлы? Крадутся? Видят БМД и БРЭМ?» – думает Кречет, он снимает автомат с предохранителя и опускает флажок в положение автоматической стрельбы.

Хохлы, услышав, как Кречет передергивает затвор, бросаются в разные стороны. Первый вскидывает автомат, но Кречет нажимает на спусковой крючок и ведет стволом от фигуры к фигуре. Он успевает выпустить три, может, четыре пули, прежде чем мир в монокуляре тепловизора взрывается огненным шаром.

18.00

Светлая черточка снаряда чертит темный экран и попадает в зеленоватую полоску дороги среди черного леса.

– Это – «нонка», – комментирует Вышка.

Следующая черточка влетает в ту же полоску дороги и вспыхивает на пол-экрана.

– Ого! – восклицает Проза.

– А это – «тосочка», термобар.

У Вышки звонит телефон, он хватает трубку:

– Шале, я – Вышка, прием!

После нескольких реплик по телефону он молча тычет в нужный экран. Леса там нет, это – степь, где по гребню холма идет дорога на Белогоровку.

По черному экрану медленно движется еле заметная зеленоватая капля длиной сантиметра четыре.

Вышка прикрывает ладонью трубку и шепчет:

– «Немцы», ротация…