За Хребтом

Молодой революционер проспал недолго. Как только Воронок снова тронулся, он затрясся так, что не проснуться было невозможно. Подпольщик открыл глаза, зевнул в кулак и выглянул в окошко. Огромный тюремный комплекс оставался позади, медленно уменьшаясь в размерах. Издалека весь он напоминал ощетинившийся ДЗОТ в боевой готовности. Пулеметные гнезда, прожекторы, колючая проволока и противотанковые ежи на въездах – Демиругия явно не желала отпускать своих арестантов на волю.

Вокруг, насколько хватало глаз, раскинулись поля высохшей плешивой степной травы. Небо смыкалось с землей где-то очень далеко, бесконечно далеко. Недоступные всю жизнь просторы пугали и привлекали, и Лем не знал, какое из ощущений острее. Сколько себя помнил, он прожил в городе, с детства учась жить в клетках каменных лабиринтов. Все вокруг сильно отличалось от тех мест, которые были привычны для взгляда молодого революционера. Поле вокруг было сплошь покрыто большими коричневыми пятнами, будто гнойными язвами. Слой дерна зиял рваными ранами, обнажая коричневую каменистую землю, досуха обезвоженную сухими ветрами. Ломкие травяные стебли прижимались к земле под холодными воздушными потоками.

«Если вокруг не видно даже намека на город, то в какой момент я здесь оказался? Я почти все время был в сознании, меня не могли увезти так далеко. День ареста я помню, вырубиться надолго, когда меня брали, я не мог. Разве что после… Тех событий, – крупная дрожь пробрала Лема, в глазах помутилось, и он осел на скамью, – наверное. Не надо вспоминать. Не стоит. Не надо».

Он закрыл лицо руками и попытался отдышаться. Вдох, длинный выдох. Забыть. Вдох. Все в прошлом. Длинный выдох. Дурные мысли уходят вместе с воздухом.

– Отвратно выглядишь, – раздался голос из темного угла, – нормально все?

– А, да. Все хорошо, кажется, – слабым голосом отреагировал Лем, – укачало.

– Сдается мне, нас всех тут некоторое время назад так же «укачали», – мрачно усмехнулся он. – Ладно. Мое имя Хасар.

– Приятно, я Лемор. Можно просто Лем.

– Хасар, у вас весьма необычное имя. Оно, скорее всего, имеет перевод или просто значение в другом языке, – оживился Палий.

– Имеет. Означает хищный зверь. На языке народа, который вам вряд ли знаком, Палий, – Хасар не спешил отвечать вежливостью.

– Зря вы так, молодой человек. Я, между прочим, преподаватель. Был, точнее, – хихикнул Палий.

– И что же вы там преподавали? – в голосе Хасара сквозила недоверчивость.

– Историю, – охотно продолжил седой учитель, – моим профилем была история непосредственно Демиругии, но за свою жизнь я часто выходил далеко за рамки этого предмета.

– Это на языке молгонов, – Хасар наклонился вперед, и Лем, наконец, рассмотрел его лицо. У него был примечательный узкий разрез глаз и длинные волосы до плеч, туго стянутые в хвост лентой. Такой типаж не был распространен в Демиругии.

«А может, он из Канта?», – свои мысли Лем озвучить не решился.

Хасар рассмеялся, и выражение его лица впервые перестало быть серьезным. Видимо, непроизнесенный вопрос слишком хорошо отразился на лице его собеседника.

– Ты ведь думаешь, что я шпион Республики, верно? – подпольщик кивнул. – Поверь, Лем, не ты первый, кто посчитал так же. Наверное, отчасти из-за таких мыслей у государства, как у тебя, я здесь сейчас и нахожусь, – Хасар немного помолчал и продолжил. – Не знаю, откуда мои далекие предки, но я был рожден здесь. К моему глубочайшему сожалению.

– Насколько мне известно, ваши предки были из группы кочевых племен, пришедших на территорию нынешней Демиругии с материка. К большому сожалению, следы давно затерялись на зараженных территориях, и археологические экспедиции в те места не снаряжают. Слишком высок уровень радиоактивного излучения, – разбавил разговор своими познаниями престарелый историк.

– А почему вы думаете, что они не могли прийти со стороны Канта? – Лем захотел отвлечься от неприятных воспоминаний хотя бы беседой.

– О, я всецело уверен, что такое не могло произойти, – Палий сразу оживился, когда понял, что его знания вызвали интерес, – как вы, наверное, знаете, Лемор, если рассматривать Демиругию и Республику Кант с высоты полета пернатых, то наша разделенная от воды и до воды Хребтом земля не что иное, как полуостров. Кант с трех сторон окружен водой, то есть Демиругия, в отличие от Республики, имеет связь с материком. Так как, насколько мне известно, вся суша, кроме нашего полуострова, загрязнена радиацией, можно было бы предположить, что молгоны бежали от наступающей опасности сюда, в Демиругию. Горный Хребет преодолеть кочевникам было весьма затруднительно, и они обосновались здесь, вплоть до прибытия Первого Генсека на эти земли. А потом этот народ ассимилировался с населением нашей страны.

– Скажите, Палий, – Лем всерьез заинтересовался рассказом бывшего преподавателя, – вы сказали, что они спасались от чего-то. То есть до этого они жили на материке?

– Да, выходит, что так, Лемор.

– Получается, материк раньше не был таким уж опасным для жизни местом?