За Хребтом

– Палий, – тихо позвал на ходу преподавателя Лем, – если слышите, кивните.

Палий легко качнул головой. Со стороны это выглядело, словно у него устала шея от длительной поездки.

– Они сказали что-то про фронт. Мы что, на границе?

Палий чуть повернул голову вбок и ответил: – Нет смысла гадать, Лемор. Думаю, нам сейчас все изложат в максимально доходчивой форме.

– А ну замолчали, – обернулся командир, шедший во главе колонны. Он грозно зыркнул на троицу, но больше ничего не сказал, и они продолжили идти.

Ноги мерзли от холодного асфальта, ветер продувал одежду, и Лемор мечтал поскорее очутиться в месте потеплее. Низкие бараки, или, наверное, они называются казармы, Лем точно не знал, остались позади. Через некоторое время широкая прямая улица вывела девятерых людей на закатанную в бетон площадь. В ее центре возвышался флагшток со спущенным на ночь флагом Демиругии.

«Кажется, это называется плац, – подумал подпольщик, – днем здесь наверняка полно солдат, мечтающих о смерти за любимое государство. А что если нас просто решили определить в какие-нибудь войска? – пришла к Лему внезапная паническая мысль, – и будем мы под присмотром в штрафном батальоне. А что, пошлют с саперными лопатками в атаку на кантийцев, и дело с концом».

Предчувствуя совсем неблагоприятное развитие событий, Лем уткнулся взглядом себе под ноги и обреченно брел за остальными.

«Все сходится, подпись я поставил под военным контрактом».

Судя по угрюмому молчанию Палия и Хасара, в головах у них крутилось нечто похожее.

«Обидно, – вдруг понял Лем, – столько сил на борьбу с режимом, – а теперь во имя него и придется служить. Иронично и жестоко».

Гробовую тишину нарушал лишь звук шагов, шаркающих и торопливых у заключенных и слаженных у бойцов. Через плац их повели к единственному трехэтажному зданию в округе, в котором горел свет. По всей видимости, новоприбывших уже ждали.

* * *

В узком светлом коридоре троицу остановили и сдали на руки очередному военному. Он критически осмотрел их с ног до головы, усмехнулся в густые усы и повел по хитросплетениям коридоров и лестничных пролетов вниз, в подвальные помещения. На вымытых до блеска стенах призывно висели агитплакаты. «Враги Отечества не дремлют». Одни и те же плакаты через каждые пять одинаковых дверей. Дверь, еще четыре, плакат. Гипнотизирующая карусель серой безликости окружения. Лампы с прозрачными плафонами тихонько зудели и нервно подмаргивали.

«Как в тюрьме. Будто и не увозили», – подумал Лем и украдкой ущипнул себя за запястье, в последнее время он привык проверять таким образом реальность происходящего.

Остановившись около одной из тысячи неприметных дверей, их провожатый толкнул ее внутрь и жестом приказал войти.

– Здесь вы сегодня будете спать, товарищи арестанты. Каждому подготовлена койка и ящик с личными вещами. Пытаться сбежать не советую, территория простреливается дозорными вдоль и поперек, необходимые приказы отданы.

– А вот и новая камера, – пробурчал Лем, открывая ящик, стоящий под кроватью.

Пошарив рукой внутри, он наткнулся на что-то кожаное. Схватившись за это двумя руками, Лем с большим удивлением выудил свой серый плащ. Палий и Хасар тоже с недоверием крутили в руках одежду, которую у них отобрали уже очень давно. Лем быстро оглядел подклад и не поверил своим глазам – не единой дыры, его не рвали. Все еще не веря своей удаче, он бросил плащ на кровать, провел рукой изнутри и нащупал вшитые в него металлические детали.

«Не обнаружили», – радостно подумал революционер.

– Сейчас – отбой, – напомнил о себе солдат у двери, – на рассвете вас поднимут и отведут к начальству. Вы ведь горите желанием узнать, что вы все подписали, лишь бы не гнить в тюрьмах, верно?

Дверь с тюремным лязгом закрылась, и свет в комнате погас. Ложиться на жесткие койки пришлось в кромешной темноте.

Глава IV