За колымским перевалом

— Что делала, в Усть-Омчуге?

— Пеньковский поручил посмотреть в экспедиции отчеты геологов по бассейну Мой-Урусты.

— И тебе дали отчеты?

— Конечно нет! «Запросите. Посмотрим. Вышлем».

— Побоялись за свой престиж. Я знаю качество геологических отчетов тех лет.

Машина остановилась около моста, пропуская встречный грузовик. Грузовик уехал, но Жарченко все сидел, обхватив руками руль.

— Что-то случилось, Петр Савельевич?

Жарченко вздрогнул. Машина тронулась дальше, медленно переехала через мост, осторожно спустилась с откоса на старую дорогу, уходящую в тайгу. Остановились на самом берегу крохотного ручейка, наискось пересекающего склон сопки. Вдоль ручья протянулась неширокая полянка, покрытая жестким ковром седого ягельника. Жарченко откинулся на спинку сиденья, размял пальцы.

— Не получается, Таня. Руки, как чужие. Не могу сосредоточиться на дороге. Передохну. Попьем чайку и двинемся дальше. Я открою консервы, а ты завари чай. Как тогда, помнишь? С комариками.

— Ты мне скажешь, что случилось? — Таня вышла из машины.

Жарченко заглушил мотор, обошел «Победу», по-дошел к девушке.

— Мы должны расстаться.

— Расстаться?.. — Таня закрыла глаза.

— Я не имею права выворачивать наизнанку твою жизнь.

— Ты прав, ты, конечно, прав. — Таня говорила, словно в бреду.

— Я должен… обязан уехать с прииска.

— Да-да! Для тебя это единственно разумный выход. Уезжай. Немедленно. Завтра. Но сегодня ты мой. Сегодня… — Таня не выдержала, рванулась к нему и прижалась к груди.

Тарков появился на прииске неожиданно! Один и без предварительного звонка. Жарченко возвращался из дому, с обеда. Райкомовская «Волга» стояла около приисковой конторы. Директор заглянул в открытую дверцу.

— Что это вы как снег на голову? Чепе? Как он?

Шофер безразлично качнул головой.

— Как всегда. Не поймешь. Сейчас улыбается, а через минуту зверем ревет.

Первый секретарь сидел в кресле директора. Не протягивая руки, кивнул головой в ответ на приветствие, раскрыл папку, лежащую перед ним.

— Читай.

Жарченко пробежал глазами начало: это было письмо членов райкома в ЦК. Стал читать медленно, осмысливая каждое слово. Горняки не делали выводов, не обобщали, короткими рублеными фразами перечисляли факты. Их было достаточно, чтобы содрать с Таркова шкуру живьем Тишина сгущалась. Сквозь нее, как будто издалека прорвался сухой голос Таркова:

— По лицу вижу — заодно с ними. Ну я с вами поговорю.

— Всех собрать? — спросил директор. — Или по очереди?

— Хватит одного Бутурина. Остальные — работяги. Подмахнули не читая.

Жарченко поднялся, собираясь выйти в приемную, но Тарков жестом остановил директора.

— Сиди. Я уже позвал его.

Действительно, дверь открылась, в кабинет вошел Бутурин. Поздоровался. Остановился у по- рога.

— Ты сколько лет в партии? — спросил Тарков, глядя в окно. — Как сюда попал?

— В партии я столько, сколько на Колыме. Двадцать лет. Попал сюда по комсомольской путевке перед войной, после демобилизации из армии.

Тарков помолчал, не меняя презрительного тона, спросил:

— Где учился?

— Заочный горный техникум в Магадане окончил.

— Грамотный. В политкружке занимаешься?

— Сам руковожу.

Тарков чуть повернул голову, Оглядел горняка сверху донизу.

— Вон как? И каким же?

— История партии.

— Четвертую главу, конечно, пропускаешь?

— Зачем же? Своими словами объясняю.

Даже так? — голос он не повышал, но в тоне густели издевательские нотки. — Значит, и философски грамотный?

— Вполне, чтобы понимать, что такое партия коммунистов в что такое ленинский стиль работы партийного вожака.

— Вожака! — Тарков выпрямился, раздвинул плечи, голос его зазвенел:

— Вожак — это ты, подговоривший подчиненных рабочих подписать этот гнусный пасквиль! На кого собрался вылить ушат помоев? На первого секретаря райкома! А я-то мучался догадками — чего это вдруг Бутурин весь июль работает через пень колоду? Да когда же ему работать! — голос секретаря завибрировал на самой низкой ноте — Он ведь выуживал сплетни — и в тетрадочку их, в порядке поступления!

Бутурин стоял, прижав вздрагивающий подбородок к груди. Мелко дрожащими пальцами пытался вытянуть нитку из потертого края рукава куртки. Нитка обрывалась, и Бутурин снова пытался ухватить ее копчик.

— Там подписи рабочих других приисков, — глухо выдавил горняк.

— А это еще проверить надо — подписывали ли они?

— Вы для чего меня вызвали? — Бурутин впервые поднял голову.

Тарков что-то хотел крикнуть, но, встретив гневный взгляд горняка, осекся. Медленно поднялся со стула, отошел в угол.

— Хотел посмотреть на тебя, считал, что ты это не мог сам придумать. Кто-то подготовил. А может, и принудил.

Жарченко вскочил с дивана! Но Бутурин опередил его:

— Значит, в нашем, вы слышите, в нашем письме нет правды?

— Что ты подразумеваешь под правдой? Извращение фактов? Да я возьму грязную бочку и соберу в нее из двадцати лет твоей таежной жизни столько фактов!..

— Выходит, обком не будет проверять наше письмо? — Бутурин подошел к столу и хотел взять листки, но Тарков быстро схватил их и сунул в папку.

— Обком мне поручил разъяснить тебе…