За колымским перевалом

Жарченко обнял Поташвили за плечи, встряхнул.

— Не обижайся, кацо. Для меня ЦК — это, брат, такая высота! Не могу я… вот так просто, с бумажкой туда о каком-то Таркове, — он повернулся, чтобы уйти, но Поташвили остановил.

— Погоди. Еще маленькое дело есть. Работал у меня один тип — некий Гончаренко. Потом исчез. Недавно узнал случайно — к тебе перебрался. Присмотрись к нему. Прямо скажу — сволочь, какую на свете поискать. На немцев работал во время войны. Почему сюда привезли, а не расстреляли — понять не могу.

— Гончаренко, говоришь? — задумчиво переспросил Жарченко. — Вспоминаю. Черноволосый такой, долговязый как столб, так? Чуб на лбу висит — глаза, что ли, прячет.

— Вот я и говорю — присмотрись. К золоту липнет.

На крыльцо выбежал Гладышев, заведующий промышленным отделом.

— Жарченко, тебя Дубовцев ждет.

— Вано, подожди до завтра, я тебе позвоню. Может, ты и прав. — Жарченко повернулся к Гладышеву — Вон он у нас какой, райком. Пока все кабинеты не обойдешь — на прииск не отпустят. От ваших заседаний и совещаний грудную жабу получу скоро. На прииске мне надо быть, а не шастать по коридорам. И твое место там, главком промотдела эрка, — Жарченко бесцеремонно развернул Гладышева и больно хлопнул его ладонью ниже пояса. — Брезентовую заплатку пришей, дыра скоро объявится.

— Садись, — Дубовцев кивнул головой на стул. Жарченко присел за маленький приставной столик напротив Лисянского, начальника районной геологической экспедиции, мельком глянул на его самодовольное лицо и выжидательно посмотрел на второго секретаря райкома. БЫЛ он еще совсем молод, в райкоме появился недавно. До этого работал главным механиком прииска в соседнем районе, дважды избирался освобожденным секретарем парткома прииска, а год назад, неожиданно и для самого себя и для актива района, был избран сразу вторым секретарем райкома На Теньке. Дубовцев до сих пор не мог еще определить свое место в партийном аппарате и постоянно оглядывался на Таркова. На это и рассчитывал Тарков, когда предложил в обкоме партии его кандидатуру.

— Райкому партии, Петр Савельевич, непонятно ваше упрямство, я имею в виду настойчивый отказ принять от Лисянского месторождение в долине речки Обо.

Жарченко нахмурился: тарковская манера! Сразу за грудки! Он понимал всю бесполезность разговора, ко ему не хотелось ставить в неловкое положение Молодого секретаря райкома, потому решил отыграться на начальнике экспедиции. Директор еще раз взглянул на дряблое, с большими мешками под глазами лицо Лисянского: «Тяжела, дружочек, слава первооткрывателя золотой Теньки. Ишь сколько нежного обожания к самому себе! А ведь знаешь сам, что пустые вагонетки выдаешь на-гора, разведчик недр таежных, и водочку с горя стал употреблять сверх меры. Давненько лицо твое комарики не кусывали».

— Я слушаю вас, Петр Савельевич, — Дубовцев пристукнул карандашами, зажатыми в кулаке.

— Извините, Виталий Федорович, — Жарченко перевел откровенно насмешливый взгляд с геолога на плоское невыразительное лицо второго секретаря. — Вам об этом сказал Бронислав Владимирович?

— Да, он.

Жарченко почувствовал, как остро кольнуло в пуском желудке. Взял графин, налил полный стакан — жгло, дыму наглотался — не спеша выпил, надел стакан на пробку графина.

— На ключе Эльгенья, это правый приток Обо, уже проложена линия электропередачи, и я готов сегодня зарезать там шахту. Об этом Бронислав Владимирович, должно быть, не успел вам сказать.

— Перестань, — небрежно отмахнулся Лисянский. — Ты отлично знаешь, о чем идет сегодня речь.

— Я сожалею, что вы, — Жарченко старательно подчеркнул «вы», хотя давно уже был с Лисянским на «ты», — да, сожалею, что вы не сказали об этом Виталию Федоровичу. Тогда бы он не поставил вопрос в такой категоричной форме;

— Бот вам, Виталий Федорович, и весь директор! — воскликнул Лисянский и развел руками. — Жарченко есть Жарченко.

— В чем же все-таки дело? — обратился Дубовцев к Лисянскому.

— Дело в том, что в долине Обо мы разведали четыре месторождения. Жарченко это знает отлично, но отказывается брать весь узел и предлагает передать ему лишь одно месторождение в устье ключа Светлый.

Теплая вода тяжело давила на желудок. Жарченко с трудом проглотил горькую слюну. В груди знакомо колыхнулась злость на геолога. Он же признанный авторитет в геологии, участвовал в научном обосновании золотоносности на Теньке! Почему же теперь заботится только о своей непогрешимости?

— Как видите, Виталий Федорович, Лисянский подтверждает, что я не отказываюсь принимать месторождение на Светлом.

— По частям я не дам! — Лисянский поперхнулся. — Что за дикая практика у горняков. Вы отлично знаете, что сегодня найти россыпь с трехграммовым содержанием в сто раз труднее, — чем тридцатиграммовую двадцать лет назад. И в этих условиях мы нашли россыпь, разведали. Вот она, берите! Так нет, они, как на нижегородской ярмарке! Вот этот кусочек мы возьмем, а остальное нам не надо.