За краем мира

— Всё узнаешь в своё время. — Волка хлопнула её по плечу, дружески, но так, что Молли едва не свалилась. — Идём есть, а потом… потом увидишь Предславу. Или Седую, если тебе это проще.

— О-она здесь?

— Здесь, — кивнула Волка. — Это ведь её дом. Ну, пошли, пошли, — говорила она всё глаже и глаже.

Стол был накрыт в соседней комнатке, маленькой, с небольшим окном, где стены тоже все были увешаны связками трав, луковиц и кореньев. Из стены выпирал белый бок здоровенной печи, а на столе меж двумя лавками стояли дымящиеся глиняные миски с каким–то густым варевом и лежали деревянные ложки.

— Ты проспала весь день и всё утро. Это не завтрак, это обед, — коротко пояснила Волка. — Капуста, картошка, морковка, дичь. Суп. По–нашему почти точно так же звучит. Запомнила? Еда. Суп.

Суп был густой и наваристый. Совершенно не такой, как дома. И толстые ломти ржаного хлеба, тёмного, но с абсолютно особым вкусом, вкусом настоящей корки — в отличие от бледных пшеничных, которые можно сдавливать, как комок ваты, и которые во рту ощущаются примерно так же.

Было по–настоящему вкусно. И, конечно, никакого сравнения с пайками на бронепоезде.

Молли ела, поглядывая на брата и сестру. Волка невозмутимо зачерпывала суп деревянной ложкой, а вот Всеслав ёрзал. Ёрзал, морщил лоб, поглядывал на Молли.

Волка хмыкнула. Что–то коротко бросила на своём языке.

— Он беспокоится за тебя, — сказала с поистине волчьей прямотой. — Беспокоится, как тебя примет Седая, — взгляд Волки отяжелел.

— П-почему? — пролепетала Молли.

Она всё ещё не могла прийти в себя. Её похитили Rooskies, брат и сестра, совершенно очевидно владеющие той самой ужасной «магией», которую так боятся в Норд—Йорке. Её утащили невесть куда, в глубь неведомой чащи, куда не отваживаются проникать даже бесстрашные егеря её величества. Она понятия не имеет, что случится с ней завтра; от неё будут требовать какой–то неведомой «службы» — всё так, но ей не было страшно. Она боялась за других — за маму, папу, братика, за Фанни, но не за себя.

Потому что эти двое могли управляться с магией. Они не боялись её, они могли управлять ею. И при этом называли её «чародейкой». И не были враждебны, ничуточки. Хотя — она покраснела — имели все основания быть. Да Волка на то уже и намекала.

— Ты стреляла, — повторила раз уже сказанное сестра Всеслава. — Ты знала, куда тебе следует попасть. Знала, что мы можем помочь. И всё равно стреляла. Твоё проклятое Королевство наступает на нас, мы отбиваемся, как можем, но пятимся. Год за годом, всё пятимся, медленно, но верно.

Молли опустила глаза. Да, конечно. Они — bloody[17] Rooskies, они враги. Так было, так будет. Они… они на пути прогресса. Да, да, именно так. «Бревно, лежащее поперёк дороги Прогресса», как говорил папа, внушительно поднимая палец. А бревно надо убрать.

Но…

— Не бойся — Волка смотрела на неё строго, но без ненависти, злобы или отвращения. — Ты теперь с нами. Ты наша.

Молли заметила, как покачал головой Всеслав.

— Она… всегда будет своей собственной, — медленно и с усилием сказал он. — Не требуй, чтобы она… predala by… перешла бы на нашу сторону… вот так быстро. — Он явно нарочно говорил на имперском — хотел, чтобы Молли услыхала бы его собственные слова, а не перевод.

Волка нехотя кивнула, провела ладонью по густому волчьему меху на своей голове.

— Так или иначе, с магией тебе в Норд—Йорке было бы не выжить. Или свои б убили, или сама б погибла. Впрочем, Предслава Седая тебе лучше всё это скажет. Давай пошли! Да не трусь, Блэкуотер! Небось в бою trusa ne prazdnovala… труса не праздновала. Не трусила, в общем. Имела смелость стрелять — имей смелость и в глаза взглянуть той, в кого целилась.

Молли сглотнула, живот сжался. Ой, ой, кажется, она таки трусит. Самым позорным образом.

Следом за Волкой она шагнула из комнатки в холодные темноватые seni, как их назвала волчица–оборотень. На стенах висит какая–то утварь, лопаты, топоры, грабли, вилы, всё — аккуратное, чистое, в полном и совершенном порядке.

— Погоди. — Молли ощутила, как болезненно сжался живот и то, что ниже. — Мне… мне нужно… — Она покраснела до ушей. Господи, о таких вещах говорить при мальчишке!

— А, — поняла Волка. — Пойдём, покажу. Извини, умывальников, где вода сама на тебя течёт, у нас тут нет. Да и всё остальное… гм. Ничего, привыкнешь, Блэкуотер. Кошка твоя, во всяком случае, уже освоилась. И даже мышь поймала.

Словно отвечая на её слова, из небольшой дырки прохода, явно нарочно оставленного строителями в углу двери, возникла Диана. Села и принялась вылизываться. Мордочка её являла донельзя довольное выражение.

— Она здесь уже как дома, — усмехнулась Волка. — Ладно, идём.

Да, с удобствами в доме этих Rooskies оказалось не очень. Совсем «не очень». Молли с ужасом воззрилась на то, что они называли «отхожим местом», «латриной» — Волка вспомнила даже такое слово.

«Нет–нет–нет, я так не могу, — стонала про себя Молли. — Я так не привыкла. Варвары, точно, варвары. Эх, эх, где ты, мой тёплый ватерклозет, где было так удобно читать…»