За кулисами

Не без злорадного удовольствия я закрыл глаза, мягко находя губами её шёлковую кожу. Мой полураскрытый рот принялся хаотично ласкать её скулы, линию подбородка, нарочито сталкиваясь с уголками губ. Я дразняще уцепился за них мелкими поцелуями, облизал контур, чуть проскальзывая в её горячий рот, увлекаясь разрастающимся влечением и наслаждаясь неловкостью, томительными раздумьями Мишель. Танцовщица стояла не шелохнувшись, цепенея от каждого слабого проникновения влажным языком в её маленький, сахарный, словно янтарный мёд, ротик. С жадным вожделенным голодом я оглаживал его губами и кончиком языка в ожидании победы возбуждения над рассудком танцовщицы.

― А как же репетиция? ― Словно выйдя из транса, девушка неразборчиво залепетала мне в губы вперемешку с сиплыми тяжелыми вздохами. Когда я понял, что она снова напоминала нам об обязанностях, заливисто расхохотался.

― Тесное общение поспособствует нам лучше сыграть в постановке.

Последний глупый аргумент пошёл на избавление Мишель от мук выбора. Наши влажные языки бесстыдно и горячо слились в поцелуе, пока я потянул танцовщицу за собой на жёсткий холодный пол. Невозможно было думать о чём-то кроме того, насколько сильно я хотел в неё войти; в паху было тесно, я готов был взорваться. Мы осели вниз лицом к лицу, не прекращая сбивчиво блуждать во рту друг у друга. Тело недовольно заныло от соприкосновения с твёрдой пыльной поверхностью, но кожа тлела от раздирающей безрассудной страсти. Я посасывал её язык, губы, словно медовую карамель, тянул их к себе в рот и мягко играл, пока вдруг не распахнул глаза, столкнувшись с завороженными почерневшими возбуждением глазами танцовщицы.

На секунду она осеклась, нерешительно осматриваясь, будто кто-то мог за нами подглядеть, но потом потянулась дрожащими руками к плечам, вынуждая меня лечь на спину. Девушка расположилась поверх моего торса и потянулась к губам, срывая с них знойный жгучий поцелуй. Её внезапная самоуверенность только распалила губительно нетерпеливое желание: руки бесконтрольно легли на её спину, растрёпанную голову, грубо прижимая к моему напряжённому телу. Мишель дрожала в наших объятиях, вела себя распущенно и одновременно не скрывала неловкости; мои ладони медленно крались на её бёдра, а женские губы принялись изучать мою порябевшую мурашками шею.

От жадного болезненного поцелуя я не удержал восторженную победную улыбку ― не трудно догадаться, как мы желали друг друга. Как желала меня она, отобрав инициативу в свои холодные тонкие руки. В груди растекалось свинцовое надменное самодовольство. От перевозбуждения я распахнул глаза, рассматривая подрагивающую копну русых ниспадающих на мою грудь волос и необъятный металлический купол под потолком. Мишель целовалась истерично, страстно, без оглядки на отказы в мой адрес и завтрашнее утро, предвещавшее нам засосы. Танцовщица жадно кусала и оттягивала кожу с дрожью выдыхая теплом; терзала шею, ключицы и мочку уха. Меня и самого истошно трясло, а горячее дыхание неконтролируемо вырывалось из лёгких. Я спустился ладонями на её упругие ягодицы, нетерпеливо сжимая и чувствуя, как всё та же идиотская торжествующая улыбка не сходит с моего лица.

Ещё несколько исступленных касаний, и я подобрал её шелковые ровные волосы в кулак, убирая их со своих губ, с силой оттянул, оголяя тонкую женскую шею для ответных мучительных поцелуев. Свободная рука почти сама потянула девушку за таз, усаживая на затвердевший под тканью брюк член так, что головка упёрлась ей в промежность. От наших недвусмысленных действий я не сдержал хриплого стона в женское чувствительное ушко. Мишель бесконтрольно шумно хватала воздух и сладко скулила, подрагивая от чувственных поцелуев в тонкую шею, томительно ёрзала на мне, то подаваясь бёдрами, то подставляя личико для ласкающих прикосновений.

Её покорность и желание я смаковал как роскошный десерт, увенчавший редкое праздное общение и затянувшийся флирт. Мне ещё не приходилось ждать так нетерпеливо и изводиться пресными безвкусными на фоне нашего секса фантазиями об одной девушке продолжительных нескольких месяцев, но это того стоило. Касания кожи, соприкосновения наших губ и ладоней были несравнимо живыми ― я и представить не мог, что воздержание по ней приведёт меня в такую эйфорию. Пока мы раздевали друг друга до гола на таком же обнажённом полу сцены, мысль о том, что от такого секса я бы не хотел отказываться никогда, так и мелькала в пошлых взвинченных мыслях. Если бы я только мог быть посланным к черту впервые и добиваться её расположения снова и снова, перебиваться одиночеством и пустотой в её отсутствие на моём члене, я бы возвращался во времени множество раз, переживал бы это вновь и вновь, упиваясь её безмолвным страстным согласием.