За кулисами

У лапули покраснели локти, ободрались колени. Она истошно скакала на мне, кусая губы прямо у моего лица, зажмурив свои пепельные глаза с длинными дрожащими ресницами. Я помогал ей насаживаться, с силой сжимая жаркие округлые бёдра, неустанно двигался тазом навстречу рваным толчкам, и каждый раз завороженно разглядывал её прекрасное разгорячённое тело, как девушка отклонялась назад. Узкая талия, гладкая шёлковая кожа; грудь с отвердевшими сосками подскакивала и дрожала от дыхания и рывков. Мишель отчаянно боролась с подступающим удовольствием и копной сияющих в свете прожекторов волос, соскальзывающих со спины на хрупкие плечи.

Мы занимались сексом на легендарной театральной сцене Бродвея, сокрушая стрекот и монотонное гудение сценических ламп сочными влажными звуками. Они отскакивали от гигантских глухих стен, прятались по рядам и закрадывались под каждое алое сидение. Любой зритель нашей постановки сможет почувствовать нечто большее в этом зале, чем эмоции, оговоренные в сценарии. Это была бы наша маленькая тайна.

С Мишель мне было удивительно хорошо. Я пульсировал между её узких чувствительных стенок, ощущая горячую влагу, растекающуюся по стволу и затекающую в пах. Девушка наклонялась за голодными поцелуями, от которых кружилась голова, поднималась на колени, упираясь ладошками мне в грудь, и мы оба синхронно стонали от глубины, на которую я в неё проникал. Любопытствующие взгляды на её раскрывающиеся пухлые половые губы, на то, как сминаются под впивающимися пальцами сочные мышцы ягодиц и бёдер, вынуждали тело реагировать готовностью кончить в ту же секунду, но я изо всех сил оттягивал момент разрядки, боясь показаться, как бы это ни было мне странно, через чур впечатлительным. Наша прелюдия будто тянулась с первого дня знакомства, а теперь я не мог думать ни о чём, кроме как позволить случиться финалу Мишель раньше своего.

Я зажмурил глаза и стиснул зубы от захлёбывающегося в грудной клетке удовольствия: ладони нашли её упругие сиськи, легли поверх, зажимая набухшие соски. Спортивное голое тело вырисовывалось перед глазами даже тогда, когда веки были прикрыты ― противостоять наслаждению становилось невозможно. Плохо скрываемая стервозность выдавала во мне подступившую агонию: я лихорадочно опустил руку, нащупывая клитор, и тут же ощутил на своих губах её грудной мученический стон облегчения. Танцовщица рухнула в мои полуобъятия, содрогаясь всем телом, мышцами вокруг ноющего удовольствием члена, судорожно вдыхая тёплый воздух. Её потерянный контроль и неожиданно рванувшее удовлетворение оглушило все мои посторонние мысли, позволяя и мне забыть о нормах сексуального приличия. Все чувства сосредоточились между ног, приближая меня к кульминации нашего замечательного знакомства: лавина острого спазма охватила мышцы и быстро сокращающуюся плоть. Выстрел боли и блаженной слабости окатил весь организм, пока я, едва успевая разорвать нашу тесную позу, излился на деревянный паркет.

Концертный зал вдруг стал по-прежнему одиноко и угрожающе беззвучным. Софиты источали блёклые пыльные лучи света, как будто бы стыдливые, разочарованные. Я привыкал к звону в голове, к приятному потрясению и прислушивался к ноющему расслаблению в каждом участке тела. А чтобы не заснуть, следил за Мишель: у танцовщицы дрожала внутренняя часть бедра, её пальчики легли на промежность. Она будто всё пыталась удержать внутри остатки нашего удовольствия, до конца не осознавая, как это могло с ней случиться. Полностью и я не мог принять, что этой игре почему-то пришёл конец.

Мы молчали. Если бы тяжелыми жадными вздохами можно было бы изъясниться друг перед другом о наших размышлениях, которые, очевидно, к обоим теперь стучались в совесть, мы бы уже воспользовались этим языком.

Теперь действительно нужно было придти в норму, создать хотя бы видимость репетиции перед приходом Макарти. Только я не мог понять, как мне заговорить с Мишель… Оправдания роились в голове, а язык не поворачивался над привычными заготовленными фразами:

"Пора бежать на работу", ― мы работаем вместе, лицом к лицу, мне не сбежать…

"Лапуля, было круто, повторим как-нибудь?", ― хочу ли я на самом деле это говорить вслух, если уверен, что это произведёт обратное впечатление с точностью до наоборот…

"Не готов к отношениям"…

Я не был готов к отношениям. И узнав Мишель в обнаженном виде мучительно не был готов отказаться от очередной близости… Наверное, так и становятся подонками.

― Мишель, я никому не расскажу о том, что было, ― из всех существующих слов в моей речи такая фраза была самой красивой, честной и правдивой. Девушка распахнула свои пепельные тревожные глаза, не сразу найдя меня в пространстве. Мы лежали головами на полу друг на против друга, долго изучая лица. В груди растеклась свинцовая щемящая тяжесть под гнётом неразборчивых эмоций в её выразительных побледневших и спокойных глазах, но я всё понял.

Просто мне безумно захотелось ей пообещать что-то, что я смогу для неё исполнить.

2.2