За кулисами любви

Это желание было для Вики Волковой несвойственным. Еще никогда ей не хотелось никого спасать, защищать и оберегать, до сих пор центром своей вселенной была она сама, и это ее должны были оберегать. Вика была в полном смятении чувств. Она смотрела на Андрея и понимала, что он, желая того или нет, неожиданно для нее разбудил в ней какую-то другую Вику, которая, оказывается, умела вот так, ярко и искренне, до замирания сердца, чувствовать чужие эмоции, откликаться на боль другого человека – не Гамлета, нет – Андрея Хохлова. Да что там – ее никогда и ничто не приводило в такое возбужденное состояние – ни флирт, ни любовные приключения, ни поездки, ни драгоценности, ни тряпки. А больше в ее жизни ничего не было. Того же самого театра, которому она посвятила когда-то несколько лет жизни, тоже как будто не было, он прошел мимо, не задевая ее, не будоража. И вдруг Андрей вот так просто и буднично подарил ей это чудо.

– Пожалуйста, господа, последний вопрос, – решительно поднялась пресс-секретарь, то ли жалея Андрея, который держался на пределе, то ли торопясь на фуршет.

Андрей повернул голову в ее сторону – и увидел Вику. Его лицо осветилось чудесной детской улыбкой, он вскочил с места, наспех поблагодарив журналистов, легко спрыгнул со сцены в зал и через поток выходивших стал пробираться к Вике. На них оглядывались. Удивлялись, гадали, что к чему.

– Ну как? – глазами, улыбкой спросил Андрей.

Вика поняла – он спрашивает не из вежливости, ему и вправду важно то, что она скажет.

– Я плакала, – тихо, ему одному, сказала Вика, тоже улыбаясь. – Впервые в жизни плакала в театре.

И неожиданно предложила:

– Андрюша, а давай я тебя домой отвезу, ну какой тебе фуршет? Ты же на ногах еле стоишь!

Они заглянули на минуту за кулисы, пригубили из пластиковых стаканчиков уже согревшееся шампанское и сбежали, оставив всех в недоумении. «Сплетен и разговоров обеспечено на месяц вперед», – думала Вика, пока Андрей тащил ее за руку к выходу. Но Андрею, судя по всему, не было до этого никакого дела. Он шел впереди Вики – она сама заблудилась бы в этих коридорах и закоулках – на каждом шагу оборачиваясь и заглядывая ей в лицо, будто боясь, что Вика передумает и исчезнет. – А ведь он когда-то был в меня влюблен, – вспомнила Вика. – Да и сейчас, наверное… неровно дышит. Или у него сердце болит?! – всполошилась она.

– Андрей, – приступила она к делу немедленно, как только они сели в ее машину, – может быть, тебе хороший врач нужен? Можно прямо сейчас… Ты как себя чувствуешь?

– Да что тебе наши наговорили? – засмеялся Андрей. – Про «Скорую», что ли, вчерашнюю? Слушай их больше. Это все чепуха. Мне премьера всегда тяжело дается. Да еще такая. Не детский утренник, сама понимаешь. Дети – они понимают куда больше, с ними легче разговаривать. А знаешь, мне не верили, что Гамлет – это деревня. Принес словарь в театр и всем показывал. Я когда узнал, сам не поверил и стал думать – а почему так Шекспир решил, других имен ему, что ли, мало?..

Вика сидела, кивала, не заводя машину, чтобы дослушать, и думала: как странно он на меня смотрит. К восхищению она привыкла, принимала к сведению, и все. Но Андрей не восхищался, он… радовался. Радовался тому, что она пришла, что сидит рядом, что слушает его, что ей – какое счастье! – понравился его деревенский правдоискатель Гамлет, больше похожий на героев Шукшина, чем Шекспира.

Смеясь, болтая, перебивая друг друга и вспоминая всякую чепуху, они подъехали к его дому, и Вика, сама себе изумляясь, спросила:

– Андрей, а ты живешь… один?

Хохлов молча кивнул, сразу став серьезным.

– Можно я поднимусь? Чай у тебя есть? Или вино?

«Она не хочет, чтобы заканчивался этот вечер», – почему-то сразу понял Андрей. И дело даже не в его замечательной персоне, просто сегодня с ней что-то случилось, что-то повернулось в душе, так бывает, и с ним самим такое бывало не раз. Ну, что ж, у него есть и чай, и вино – теперь не студенческие времена. Правда, Вика, наверное, не пьет такое вино, а его вкусы не изменились со времен небогатого студенчества.