За линией Габерландта. Роман

Неожиданно Северин кладет рыжую голову на грудь Бычкову и, плача и размазывая слезы, в припадке откровенности рассказывает историю измены некой Олечки из Усть-Лабинской станицы, которая, узнав, что ее ухажер всего-навсего повар, уходит от него, насмеявшись над чувствами парня, у которого слишком прозаическая, с ее точки зрения, профессия. Повар… Мы успокаиваем Сашу и, как полагается, твердим, что придет к нему любовь и он встретит такую девушку, которая сама любит поварское дело. Тогда они поймут друг друга наверняка. Но он не верит.

- Все! Точка! Никогда!

Саша мрачнеет и с грохотом начинает мыть посуду. Три часа после этого он молчит, как скала.

А Пети Зотова все нет. В чем дело? Мы с Бычковым покидаем палатку, идем под дождем к протоке. Вода помутнела, прибавилась в берегах. Паводки на севере случаются часто: мерзлота, вода не впитывается.

- Сработались? - спросил я начальника партии.

- Славные парни. С такими хоть к черту на рога. Коллективисты, как у нас говорят.

За протокой слышатся два выстрела. Мы вздрагиваем и останавливаемся.

- Зотов… - говорю я и перебегаю по бревнам на ту сторону.

Бычков осторожно идет позади. За кустами голоса. Мы выскакиваем на поляну. Петя Зотов и сам Иван Иванович.

Они передают лошадей рабочему, балансируя, переходят через протоку. И тут я замечаю, что Петя чем-то обеспокоен, а Иван Иванович хмурится. Посидев несколько минут в палатке, он говорит мне:

- Пошли пройдемся.

Мы выходим из палатки. Зотов идет за нами.

- Такое неприятное дело, - начинает Шустов. - Говори ты, Петя.

- А чего говорить, - устало отзывается он. - В общем, стреляли в меня.

Я останавливаюсь как вкопанный. Стреляли? В Петю Зотова стреляли?..

- Расскажи подробно, - прошу я, сдерживая волнение.

- Знаешь ту речку, что за бывшей факторией, на пути к рыбному промыслу? Вот там и случилось. Вчера я дотемна пробыл на отцовском питомнике, приводил в порядок смородину. Вымазался весь в глине, подошел к реке и стал мыть сапоги. Это на той стороне, где кусты. Ну вот, нагнулся к воде и мою голенища. В телогрейке, без шапки. А тут сзади выстрел. Я его не слышал, но почувствовал. Ударило мне что-то в спину, и я булькнул в речку, как камень. Хватило ума не выплыть сразу. Нырнул - и под кусты, нос высунул, слушаю. Кто-то подошел к реке, постоял и осторожно удалился. Сумрачно, лес черный, не разберешь. Тогда я вылез, снял одежду, выжал воду и скорей через реку домой. Гляди, что наделали…

Он сбросил плащ, повернулся. Телогрейка была вспорота от хлястика до шеи. Торчала вата. Видно, стреляли жаканом из охотничьего ружья. Это не пуля.

- Если бы на пять сантиметров ниже, прошлась бы по костям. Это я уже потом сообразил. Удачно голову нагнул, затылок убрал… А ведь он думает, что убил.

- Кто же это?

Петя Зотов говорил спокойно, первые волнения уже улеглись. Он даже как будто посмеивался над собой - вишь, нырнул, что крохаль северный…

Шустов слушал (в который раз!) серьезно, нахмурив брови. Сказал угрюмо:

- Шутки в сторону, парень. Могли бы и кокнуть. И не нашли бы. Утащит река в море - ищи-свищи. А убийце скрыться - пустяк. Шагнул в тайгу - и пропал. Вот как тут бывает. Но кто? Кто мог стрелять?

Неужели все начинается сначала? У Пети Зотова не могло быть иных врагов, чем те, старые враги его отца. Он и сам утверждает, что так. Может быть, из-за девчат? Но он очень скромно себя ведет, по этому поводу в совхозе даже потешаются. Какой-нибудь пришлый бродяга? Но тогда он не ушел бы от жертвы, ведь его цель - грабеж. Эта версия тоже отпадала. Значит…

Угадав мою мысль, Шустов сказал:

- Те самые. Испугались. Догадываются, что, раз приехал, будет искать мерзавцев, которые убили отца. Белый Кин и - как его? - Никамура. Выходит, здравствуют подлецы, где-то недалече околачиваются. А может, и в нашем коллективе, в совхозе, под чужим именем. Вы понимаете, ребята, как это серьезно?

Мы понимали. Мы теперь поняли, что к чему. Скверная нам жизнь предстоит: под прицелом. Тебя знают, а ты не знаешь. Как дичь на охоте: жди выстрела из-за угла. В тайге, в поселке, на дороге. Где угодно.

- Объявили войну, гады. - Петя Зотов сжал кулаки. - В открытую. Не боятся, силу свою чувствуют.

- И выдали себя, - добавил Шустов. - Теперь мы, по крайней мере, знаем, что надо быть начеку. - Он вдруг заморгал, снял очки, опять надел их и уставился на Зотова. - Слушай, а кто вообще может знать о наших намерениях, кроме нас троих? Ты кому-нибудь рассказывал? - Он ткнул пальцем в мою сторону.

- Зубрилину. А тот говорил агроному Руссо. Кому рассказывали они двое, я уж не знаю.

- А ты? - Он перевел взгляд на Петю.

- Вот этому, как его… Ну, что ревизовать приезжал.

Взгляд Шустова стал жестким.

- Конаху? Зачем, позволь тебя спросить?

- Да так. Ночевали вместе, разговорились…

- Эх ты, божья коровка! - Шустов явно разозлился, шумно задышал. - А что он за человек, ты знаешь? Нет? Чего же в свои тайны посвящаешь? Кто тебя за язык тянул, я спрашиваю?..

- Вы думаете… - начал я.