За любые деньги…

– Вообще-то, да, братец, я ждал именно такого вопроса. Мне хотелось заинтересовать тебя, но как я погляжу, ты слишком серьезен. Понимаешь в чем дело, если глупость, о которой я говорил, полностью принадлежит мне, то ловушку, в которую угодил «Койот», придумал совсем не я. Мне помогла ее устроить мисс Абигайль Нортон. Она работает в цирке, на который ты глазеешь.

– Кем работает? Причудницей-иллюзионисткой, что ли? – презрительно улыбнулся Гарри.

– Не только и не столько. Во-первых, Гарри, Абигайль Нортон не акробатка и не фокусница, хотя, я уверен, она хорошо разбирается в таких штучках. Во-вторых, она руководит этим цирком, а это говорит и об ее уме и силе характера, ведь карлики-шуты это только видимая часть тех уродцев, которые в нем работают. Например, в ее цирке есть силач – огромный верзила, но склонный к чисто женской истерике. Там есть пара клоунов, которых поймали за воровством в первый же день их приезда в наш городок и бывший профессор математики, который умеет не только перемножать в уме пятизначные цифры, но и выпить за один присест две дармовые бутылки виски. Я уже не говорю о плачущей по любому наезднице или о братьях акробатах, которые могут устроить драку в баре по любому поводу и даже без него. Но Абигайль Нортон может учитывать все эти мелочи и ее цирк работает.

Гарри пожал плечами.

– А какое отношение все это имеет к тому, что Эрл «Койот» наконец-то закончил свою койотскую карьеру?

– Самую прямую. Дело в том, что мисс Абигайль Нортон умеет считать, Гарри. Тут, наверное, было бы уместнее сказать рассчитывать или просчитывать чужие поступки, но мне нравится именно это слово – считать. Она очень ловко, словно рисуя слова на песке, создает те или иные обстоятельства, а потом, уже складывая их в единое целое, получает нужный результат.

– И как же добропорядочной мисс, работающей с цирковыми уродцами, удалось заманить Эрла к старику Розано?

– Долго рассказывать. Когда-нибудь мы выпьем с тобой, и ты здорово посмеешься над той штукой, которую она придумала. Но иногда обстоятельства, о которых я только что говорил, могут быть сильнее даже такой женщины, как мисс Абигайль. В данный момент два акробата и истеричный силач сидят в комнате для заключенных за очередную драку и мисс Абигайль Нортон хочет их оттуда вытащить. Ты понимаешь?.. Эта женщина кое-что должна мне и, как бы мне не было стыдно, я очень этому рад.

– Что же ты не отпустил циркачей в уплату за «Койота»?

– Если так можно выразиться, я расплатился с мисс Абигайль Нортон профессором математики, который разбил пустой бутылкой голову Джо Рейкеру, а, кроме того, я вспомнил о тебе, Гарри. До меня дошел слух, что если в самое ближайшее время ты не справишься с бандой Гейра Кинга, уже через месяц добропорядочные граждане Нью-Ричмонда отнимут у тебя значок шерифа.

Гарри Хепберн медленно отошел от окна, медленно приблизился к столу и медленно сел. Какое-то время он молча и с недоверием рассматривал лицо старшего брата.

– Слишком много слов, – наконец сказал Гарри. – Я ни за что не смогу поверить, что какая-то дамочка умудрилась устроить ловушку самому Эрлу «Койоту». Кстати, мэр вашего Фенигана убежденный баптист-трезвенник и никто никогда не видел его пьяным. А что не менее важно я лучше тебя знаю, Чарли, что происходит в моем городке.

Кресло-качалка наклонилась вперед, и Чарли Хепберн положил на стол огромные руки. Следы некоей растерянности (которую автор этих строк если и не придумал, то, вполне возможно, спутал с каким-то другим чувством) исчезли с его лица, и оно стало серьезным и строгим.

– В этом, в твоем неверии, вся твоя беда, Гарри. Ты слишком часто пытаешься объяснить наш мир, который частенько превращается в безалаберный цирк, какими-то научными законами. Твое несчастье в том, что ты не обращаешь внимания на смешные мелочи. Оглянись вокруг, например, кому нужна моя, возведенная в абсолютную степень идиотская честность, как ни тем людям, которые способны на жульничество? И это ли не цирк, Гарри?.. Ведь я не стою рядом и не держу человека за руку, но он вдруг спрашивает себя, а что скажет Честный Чарли, когда сцапает меня за шиворот из-за вороха чужого белья? Знаешь на что все это похоже?.. На нарисованные на песке слова или некие цифры воображаемых обстоятельств. А потом кто-то (не хочу упоминать вслух его имя, Гарри) стирает несказанные слова и человек – в общем-то, добрый и явно неплохой малый – вдруг становится способным перерезать глотку ближнему уже не ради кучи белья, а ради пары глотков виски. Любой цирк умеет быть жестоким, Гарри. Правда, совсем недавно я поверил и в то, что самый жестокий цирк можно превратить в смешную клоунаду…

Гарри попытался что-то возразить и даже поднял руку, но Чарли ловко перехватил ее и прижал к столу.