За мечту. За Веру. За любовь (СИ)

– Какого хера ты спишь, Максик? Как девчонка, ей богу! – немедленно обрушился на меня любимый тренер. – Да тебя в стойке Лада уделает с таким подходом! Русланов, я тебя не узнаю!

– Артур, я пятый час сегодня в зале…

– А надо будет – будешь десять! До поединка два месяца, а ты слюни подобрать не можешь!

Жданов был в бешенстве. Так он вел себя только тогда, когда ситуация выходила у него из-под контроля. Привыкший везде и всегда держать руку на пульсе, мой лучший друг сходил с ума, когда оказывался бессильным перед ситуацией.

– Что случилось? – спросил я просто.

Артур недовольно поморщился, но все-таки сказал:

– У Усольцева в прошлом две победы нокдауном. Когда угол противника останавливал бой. И еще он подал заявку на титульный бой с Соломатиным.

– И?

– Ты тупой?

– Артур, – проговорил я устало. – Хватит, ладно?

– Макс, это самоубийство! Соломатина ты еще сделаешь. Он легкий и прыткий. Но этот Усольцев – каток, Макс! Бульдозер!

– У нас есть другие варианты? – спросил я.

– Нет, – фыркнул Жданов.

– Тогда к чему все, Артур? Впереди два месяца. Мы справимся.

Я справлюсь.

Обязательно.

Иначе зачем нужны мечты.

Следующий час превратился в одну сплошную пытку. Жданов дал волю своей ярости, граничащей с безысходностью, и трепал меня так, что я был вовсе не уверен, что смогу самостоятельно добраться до дома. Первый же болевой отдался резкой болью в плече еще до того, как я успел ударить по ковру. Четко выверенный джеб пришелся на скулу и привел к рассечению. Тонкому, но весьма чувствительному. Влад, глядя на нас, до крови сгрыз ногти на обеих руках, но и он молчал. Потому что хорошо знал, что такое личная боль. Похороненная где-то глубоко, но незабытая.

Артур Жданов ненавидел риск и умел нести ответственность за свои решения. Своих учеников он не жалел никогда. Но и я всегда был упрямым.

Измайлов не выдержал первым.

Гаркнул:

– Время!

И оттащил Жданова за шкирку, для верности прошив солнышко локтем.

Артур согнулся пополам, захрипел, закашлялся.

Потом по-собачьи затряс головой и пробормотал:

– Спасибо!

Я же так и остался лежать на ковре, не имея сил даже подняться. Голова кружилась. Тошнота, вызванная общей усталостью и парой пропущенных апперкотов, подступила к самому горлу, и в нелепой надежде справиться с ней, я перевернулся на бок и подтянул колени к животу.

– Жданов, ты в своем уме? – прошептал Влад. – Он же теперь неделю на ноги подняться не сможет.

– Вот и отлично, – пропыхтел мой все еще лучший друг. – Полежит. Отдохнет. Будет время подумать.

Я хотел ответить что-нибудь смешное. Легкое. Доказать ему, что мне не больно. И не страшно. Но не смог. Закружилась голова, и меня скрутило в новом мучительном приступе тошноты.

– Макс, подъем! – Влад аккуратно перевернул меня обратно на спину. – Встать можешь?

– Можешь, – прохрипел я. – Не нужно делать из Жданова монстра.

– Серьезно?

Кивнуть не получилось.

Однако на ноги я поднялся самостоятельно. Переждал очередное головокружение и направился в раздевалку. Влад пошел следом.

Холодный душ как обычно пошел мне на пользу. В мозгах сразу прояснилось.

Справа на скуле багровела огромная гематома, разделенная тонкой полоской рассечения на двое. Крови было немного, и я аккуратно промокнул рану полотенцем. Локтевой сустав на левой руке припух, на бедрах и ребрах налились синяки.

– Ты считаешь это нормальным? – глухо спросил Влад.

– Избиение младенцев? – Я криво усмехнулся и тут же поморщился от боли. – Жданов предпочитает время от времени напоминать себе и окружающим, что ММА – это не игры в песочнице. У него погиб друг. В поединке.

– Так это правда?

– Правда, – просто ответил я. – Ну а ты? Почему не убил Соломатина?

– Карате – это не ММА, – заметил Владик. – А если честно, отец остановил бой. Он все понял.

– Ты жалеешь?

– Я? Нисколько. Я видел, что он сделал с Верой, Макс. Такое не прощают. Он… он не один раз, понимаешь? Он не снасильничал. Он принуждал ее. Несколько месяцев.

– И никто не знал? – голос вдруг осип.

– Она скрывала. Сейчас я понимаю, что она его боялась. Соломатин – псих, Макс. И за ним стоят большие деньги. И большие люди. Ты уверен, что готов пойти на это? Рискнуть всем?

– Готов.

– Ради мечты? – усмехнулся Владислав.

– Ради Веры, – ответил я.

– Ты такой же псих, как и Жданов!

– Она чувствует себя виноватой перед тобой, Влад.

– А ты хочешь, чтобы она переживала еще и за тебя?

– Это ее выбор, – я пожал плечами. – Я не настаивал, ты знаешь.

– Жестокий выбор.

– Жизненный, Измайлов, жизненный. Счастья не бывает без боли.

– Ты правда так считаешь?

– Я знаю, Владик. В конце концов мне почти тридцатник.

– Совсем старик, – рассмеялся парень и швырнул в меня полотенцем. – Прикройся, герой-любовник. И нам нужно придумать, как доставить тебя домой.

– Я в кондиции. Не парься, дойду сам.

– Ну уж нет, сдам сестре с рук на руки.

– И под расписку?

– Если попросит.

Влад протянул мне руку, предлагая опору, и я не стал отказываться. Излишнее геройство еще никому не шло на пользу.

А на улице нас ждала Audi Артура.

– Сволочь ты, Жданов, – произнес я, пристегивая ремень безопасности.

За спиной фыркнул Измайлов.

– Тебя к Вере? Или домой?