За мгновение до мечты

Он послал мне изящный воздушный поцелуй и видео закончилось. Понимая, что нельзя и дальше мучить себя, я все равно раскрыла письмо. «Моя любимая Тая! – писал Бьёрн. Почерк у него был размашистый и затейливый. – Ты знаешь, я не умею говорить красиво, а пишу и вовсе отвратительно. Халли долго уговаривал меня отдать тебе эти видеозаписи, а потом ворчал, что я должен «правильно» попрощаться. И я прощаюсь в этом письме. Будучи взрослым, я никогда не плакал, и, по правде говоря, боюсь, что это случится впервые совсем скоро. Надеюсь, ты не увидишь моих слез. Я ведь трус, малышка, и предпочту повернуться спиной и дать деру, только бы спастись от боли. Возможно, так тебе будет легче – не взваливать на плечи еще и мои муки. К тому же я заслужил их за свою жадность. Мог бы не приходить тогда в твой сад, но приперся, желая доказать себе, что не смогу полюбить снова. Да, милая, именно такова была моя цель...»

Я посмотрела на дочку сквозь стекло. Он получил весомое доказательство того, что счастье возможно.

«Я спрячу воспоминания о тебе, потому что привык прятать все, что мне дорого, – продолжал Бьёрн. – Затаись и ты, милая, потому что так будет правильно для вас обеих. Я многого боюсь, Тая, но все эти страхи не сравнятся с главным – причинить тебе еще худшую боль. Тогда, в пустыне, настало одно из самых страшных мгновений в моей жизни. Я видел в твоих глазах ярость, что может быть вызвана только невосполнимой утратой. И подумал, что ребенок умер. Я хотел тотчас наброситься на Элиаса, но ты сама сделала это. А потом мы были так холодны, так далеки друг от друга, что я снова испугался. Знал, что все равно потеряю тебя, иного пути не было, но боялся не попрощаться с теплом и нежностью. Оставить после себя добрую память… На самом деле, я люблю фотографии, но только если в них есть смысл. Посмотри во внутреннем потайном кармане, малышка…»

Я тотчас схватила сумку. Еще одно богатство таилось внутри: небольшая стопка фотографий, причем и старых тоже.

«Отдаю тебе на хранение, Тая, потому что знаю – ты сбережешь их лучше меня. Может, хотя бы эти картинки вызовут улыбку. Особенно та, где мы с Халли еще мальчишки…».

Я подолгу смотрела на каждое фото. Вот он, маленький Бьёрн. Ужасно симпатичный, и сразу понятно, какова станет Любимка. Рыжие кудряшки, темные космические глаза, на носу и щеках – коричневые пятна. Рядом стоял Халли – золотоволосый, веснушчатый, худой, как жердь. В руках у него был мячик, одежда замызганная. Наверное, они играли в грязи и получили за это от родителей. Но улыбались торжествующе, словно радовались быть именно такими. Интересно, кто их фотографировал?

Были там и более поздние фото – Бьёрн в форме, среди однокурсников, Бьёрн с какой-то девушкой, судя по похожести, сестрой. Бьёрн на корабле – стоящий в профиль, со сложенными на груди руками. Серьезный, строгий, сосредоточенный. Я знала его другим.

Мне стало страшно потерять это сокровище. Я нашла большую металлическую коробку из-под конфет и убрала в нее фотографии. Камера отправилась туда же. В комнате был единственный тайник – половица возле кровати поднималась, открывая небольшую пещерку. Я устроила его, будучи подростком, чтобы прятать ценное от брата, но долгое время он пустовал.