За мной следят дым и песок

Для поправки дел и сил неуспевающей Дв. (смотри пункт двадцатый) остается сдать почти без боя — сет кривоколенных гастрономов, чтоб перехватить следующую площадку — Университет. И уж там противостоять — идущей густыми лекциями или нотациями науке и ждать: вот-вот споткнется о парадокс, застынет перед неразрешимым, трансцендентным… и кто истинный ученый закупорится в скорлупе, обособится в своей узости? Но взять паузу — и сойти в междисциплинарное пространство… по чьим переменным чернотропу и зимнику от предмета к другому барышня Дв. сможет — скитаться и высматривать Пастухова, а чтобы не потерять лицо, но украсить его натуральными нуждами сего променада, утвердить вдали — что-то базовое: кафедру, куда непременно пора завести нос, хранилище книг — от античных образцов до нынешних, стечение на лотках провианта, алфавитный ящик с почтами… переход из пассажа в театр или из темных аллей в преисподнюю… И как не удостовериться, на месте ли — деканат, актовый зал и пышущая всесилием дверь, выпекающая румяный пентакль, а в коридорных окнах жужжат вчерашние перекрестки или позавчерашние пастбища? Хоть и эта дорога, камни и пиктограммы, не протяжней той соломенной — в элизиум под вокзалом леса. Хорошо, если держится — пять минут… Но когда ваша тема — извечное отставание и опоздание, не угодить бы — на маршрут, когда Пастухов уже миновал… и вообще нонсенс — не произвестись в свет тремя годами раньше, чтоб блаженно зачислиться на курс Пастухова! Лучше признать сразу — в этой жизни ты вряд ли что-то догонишь, избранный объект — непознаваем, и первые сведения о нем неизлечимы и обогащению не подлежат.

Но в награду три по пять минут между лекциями и полдневные сорок собьются на живую нитку — длиннее юности и иных намерений и ввернут поселянку Дв. в новое накопительство. В дни, когда трасса просеет ей — солнечные ведуты и лучших прохожих, сколачивать портретную галерею: юноша в золотом венке и юноша с корзиной фруктов и с черепом, молодой человек в голубом, портрет пирующего Вакха и портрет лейтенанта зуавов, привязанного к дубу, ученик звездочета или Эразм Роттердамский с арбалетом и с желтой гвоздикой за ухом… портрет отдыхающего на пути в Египет… портрет молодого человека, снимаемого с креста… Точнее, сбивать коллекцию из моментальной фотокабины: Пастухов, несущий под локтем две растрепанных книги, шевелюра и борода против лета черпнули сумрачности. Рядом несравненный молодой человек в полный рост, свитер и вытертые джинсы, у расписания курсов или рейсов. С ними — Пастухов с заброшенной за спину курткой жалует кому-то рукопожатие, да не отсохнуть руке счастливчика! Здесь же Пастухов — потрошитель Таллина, города в табакерке — в снежной картонке с синим куполом, с облаком-цитаделью, обращая Таллин в дым — в толпе таких же потрошителей, фон — черная лестница… В шаге молодой человек с бородой и голубой тенью под глазами, кричащий вдаль — простуженные приветы, и примкнувший к компании — Пастухов у окна, в разгоревшихся лампады весны, вплетающих в несравненного золотую нить. Портрет в темных тонах: Разбивающий Сердца, рука отведена на плечо рыжекудрой прелестницы в белом пиджаке, распахнувшем зачерненный и зауженный стан стрекозы. Несравненный с портфелем, в дверях аудитории, оглянувшись… Почему, почему никто не вспомнил ему, что оглядываться — возбраняется, запрещено, заклятие? Наконец, Пастухов, Лишенный памяти — бесстрастно идущий мимо той, с кем съел чуть не пуд ягод юности… уж не меньше пригоршни.

По ненароком принесшемуся к барышне слову восстанавливать — полную тираду, включая фиоритуры, а по этой тираде — и все изъяснение… пристраивая беседу и косушку-беседку, и подводные токи, и подземное и надземное, и еще балкон, мезонин и башенку, терраску и флигель, и амбар… Наращивать единицы хранения, сопоставляя несравненные жесты — с мановениями, вензелями и выкрутасами деревьев, с решеткой Летнего сада и с траекторией цветения луга, с живописной интригой шелковых складок — и атлетизмом мраморных, с надтреснутой монограммой времени, явившейся на каменной стене, и с финишной низкой меж равниной ультрамарина — и стаей заката. Подсекать изменения — ростки новых признаков, отклонения, инверсии, вариации, и детально анализировать — и заносить в кудрявый девичий альбом, в дневник, тюковать в холм общих тетрадей…